Медиа

«Женщины — символ революции в Беларуси. Но в политике символы можно и не учитывать»

Юлия Мицкевич — гендерная экспертка и правозащитница, соосновательница Фемгруппы. Участвовала в протестах 2020 года в Беларуси, была задержана, вместе с другими женщинами отбывала арест на Окрестина. И теперь вместе с Дарьей Афанасьевой и Ириной Альховкой стала одной из трех беларусок, которые награждены премией имени Анне Кляйн, с 2012 года вручаемой Фондом Генриха Бёлля

«Это очень важная и ценная премия в сфере женского феминистского активизма, поэтому большая честь и удовольствие получить ее как награду за мою двадцатилетнюю деятельность, мою и других победительниц. Очень значимо, что эта премия впервые вручается активисткам из Беларуси, и мы сможем в наших речах сказать, как это важно для нас и для женщин, ради которых мы работаем. Я в первую очередь разделяю эту премию со своей Фемгруппой, которая с момента ее основания в 2020 году стала для меня второй семьей, поддержкой, сестринством, а также со всеми беларусками, которые — моя большая любовь и вдохновение в жизни», — говорит Юлия в разговоре с дekoder'ом. Сейчас она — представительница Объединенного переходного кабинета Беларуси по гендерному равенству и уязвимым группам, а также входит в Контактную группу Совета Европы по Беларуси. 

Юлия Мицкевич рассказала дekoder'у не только о премии, но и о том, почему у беларуской революции 2020 года — женское лицо, как режим Лукашенко наказывает женщин за их протест, что происходит с правами женщин внутри страны и что можно сказать о представленности их в демократических силах за рубежом. 

А здесь вы можете посмотреть церемонию вручения (7 марта в 19 часов по центральноевропейскому времени).

Источник dekoder
Юлия Мицкевич / Фотография © Heinrich Böll Foundation

«Писали, что женщины вышли “за мужчин”. Но они выходили за себя»

дekoder: Протесты 2020 года называют «революцией с женским лицом». Согласна ли ты? 

Юлия Мицкевич: Да. Важно говорить, что у революции было именно женское лицо — не просто из-за участия женщин, а потому, что они были лидерками протеста. Приведу три факта. 

Первый — это, конечно, женское трио: Мария Колесникова, Светлана Тихановская, Вероника Цепкало. Женщины, которые были восприняты беларуским режимом не всерьез: да что они могут, кто за ними пойдет? Но мы все всё увидели. 

Затем — эти ужасные три дня после выборов 9 августа, шок от насилия со стороны государства, когда людей избивали, в них стреляли, над ними совершали сексуализированное насилие. И женщины, которые вышли на акцию протеста 12 августа. Я тоже пошла туда — и жизнь разделилась на до и после. Я убеждена: если бы не эти акции, не женские цепи солидарности, то общий протест бы не состоялся. Солидарность очень разных женщин, использование эмоций, распределенное лидерство, эмпатия — все эти принципы (а они феминистские, даже если таковыми не осознаются) органично перешли в женские марши и в общий протест. 

И третий момент. Если вспомнить марши студентов, пенсионеров, людей с инвалидностью, людей искусства — там тоже лидерками были, как правило, женщины, особенно в пенсионерском протесте. 

Все это заложило в обществе консенсус, что женщины — это политическая сила, субъект, без них протест был бы невозможен. К сожалению, мне кажется, его больше нет. Есть много мнений, в том числе — что женщины особо-то и участвовали, а может, даже навредили. Вроде как не надо было всего этого — вот как поплатились. Мол, сидели бы лучше дома тихо. Исчезновение этого консенсуса произошло и из-за того, что он не поддерживался в публичных выступлениях, в практиках внутри демократических сил и гражданских инициатив, в медиа. 

Наша «революция в прогрессе» продолжается в других микропрактиках сопротивления

— Почему лидерские качества у беларусок проявились именно в тот момент? 

— Когда у женщин появляется окно возможностей — они проявляют себя. Особенно если понимают, как в те дни августа, что если этого не сделаем мы, то не будет ничего. Так называемая власть наказывала мужчин, думая, что если мы их изобьем, посадим — то все заглушим. Женщин они в расчет не принимали.

— Я слышала мнение, что, мол, у беларусок в крови такое: когда мужчин убивали на войнах, например, женщины занимали их место. 

— Мне кажется, это упрощение, и оно сыграло не лучшую роль в понимании женского протеста. Писали, что женщины вышли «за мужчин», но это неправда. В первую очередь выходили за себя, за свою судьбу, за свои права. 

— В общем, женщины — это символ протеста?

— Безусловно, символ. Но в этом, может быть, и проблема! Символы не обладают субъектностью. Символы можно поставить на пьедестал, ими восхищаться, но при этом не обязательно же символы приглашать к участию в политике. Понятно, Маша сейчас не может участвовать в политике физически. Но вообще этот «символизм» во многом нам мешает. 

«Режим наказывает женщин особым образом»

— Как неудавшаяся революция сказалась затем на женщинах? 

— Уточню про «неудавшуюся». У Оли Шпараги, моей подруги и тюремной сестры, мы сидели в одной камере, есть в книге «У революции женское лицо» хороший термин «революция в прогрессе». Наша революция продолжается в других микропрактиках сопротивления. Сопротивление в Беларуси не закончилось, режим это видит и репрессии продолжаются. 

— Можно ли говорить, что женщины пострадали особенно? 

— Для Лукашенко женщины — это объект, они должны быть только «украшением». И режим отдельно наказывает женщин за их сопротивление. В первую очередь, конечно, речь о женщинах-политзаключенных. Хотя репрессии коснулись не только тех, кто сидит. Есть женщины, которые вынуждены были эмигрировать, остались без работы. Часто с детьми, часто — это соло-матери.

В камере сидят десять женщин, у них начинаются месячные, им не дают прокладок. Это особый вид пыток

Пропаганда постоянно рассказывает, как система заботится о женщинах, будущих матерях, призывает рожать. Это очень цинично, потому что при этом женщин-политзаключенных наказывают особенным образом, влияя на их репродуктивное здоровье, которое они теряют. Возможно, среди этих женщин есть те, кто хотел бы стать мамами — снова или впервые. А могут, к сожалению, уже не стать. 

После 2020 года режим разделил общество, и женщины теперь есть «правильные» и «неправильные», [есть те,] кому будем помогать, кому — нет, кто пусть в тюрьмах гниет. Например, в камере сидят десять женщин, у них начинаются месячные, им не дают прокладок. Это особый вид пыток, как и многое другое. 

Мы знаем, как наказывают женщин, отбирая детей, ставя семьи в СОП. Есть истории, когда мужья издеваются над женами, которые приговорены к ограничению свободы, говоря: «Я отберу у тебя ребенка, суд будет на моей стороне, потому что ты — политическая, у тебя нет прав». Партнеры-абьюзеры говорят: «Если подашь на меня в милицию, я расскажу, что ты участвовала в протестах. Или совру, и мне поверят». 

Все женщины в Беларуси теперь под подозрением у режима — и закон о противодействии домашнему насилию, который лично Лукашенко завернул в 2018 году, никогда не будет при нем принят. Это тоже месть, как и закрытие организаций, которые работали с жертвами. 

«Демократические политики–мужчины часто не отличаются от тех, кто сейчас во власти» 

— Протест продолжается и в эмиграции. Как бы ты оценила представленность женщин в демократических силах, много ли их? 

— Важно не только то, сколько женщин в политике, но и то, сколько у них свободы и какие позиции они занимают. Я в октябре 2024 года была назначена первой заместительницей представительницы Объединенного переходного кабинета по соцполитике и курирую вопросы гендерного равенства и уязвимых групп. Это большое достижение. Мы четыре года добивались, чтобы вопросы гендерного равенства, прав женщин были в повестке дня демократических сил! 

Нам как Фемгруппе удалось на выборах в Координационный совет [в 2024 году] добиться принятия гендерных квот. Сопротивления было очень много. Не только со стороны мужчин, но и со стороны женщин, например, из промилитаристских групп. 

— Почему? 

— Патриархальная культура очень живуча и использует разные инструменты. Мужчины используют сексизм, менсплейнинг — но используют и женщин, их внутреннюю мизогинию. Нет поддержки и солидарности, как в феминистских сообществах, есть неосознанные попытки многих женщин действовать в интересах мужчин. 

Но мы добились своего: 40% женщин в списках — хороший результат. Среди них [на последующих выборах] будут и те, кто поддерживает других женщин, продвигает вопросы прав уязвимых групп, гендерного равенства — мужчин это, как правило, не интересует, потому что это не связано с их опытом, у них это не болит. Вот для чего нужны квоты. 

Патриархат умеет самовоспроизводиться, эта система работает бессознательно

Мужчины-политики внутри демсил, я не беру профеминистски настроенных, чем отличаются от тех, кто в Беларуси, во властных структурах? Только масштабами власти. И те, и другие из одной матрицы, которая не может не влиять. 

— В беларуской власти царит патриархат, и ты хочешь сказать, что аналогичная ситуация и в демсилах?

— А они что, из другого мира, выросли в гендерно равноправном раю?.. Человек социализировался в определенной системе, культуре, он ее впитал. Например, работал в каком-то министерстве. Вокруг себя видел только мужчин на высоких должностях. И вот он так работает 20 лет, а женщины — только на секретарских и референтских позициях, по сути, обслуживающий персонал. Он воспринимает это как норму и не задумывается о том, откуда эта норма берется и почему так происходит. Патриархат умеет самовоспроизводиться, эта система работает бессознательно. 

Знаешь, кто были самыми ярыми противниками гендерных квот? 

— Представители «старой оппозиции»

— Точно. У многих были сомнения, споры, но те, кто были против абсолютно по дефолту, — это старые политические партии, включая женщин в них. Одна кричала на меня, что вы ерундой занимаетесь, какие гендерные квоты, бред! 

— Но если новое поколение оппозиции сравнивать с предыдущим, улучшение есть? 

— Безусловно. Хотя мы по-прежнему живем в мире, сделанном под мужчин. Изменения — результат долгой борьбы, на которую лично я положила 25 лет своей жизни и продолжаю это делать, потому что я в это очень верю.

Чтобы женщины пришли в политику, мужчины должны прийти в дом

Сейчас многие истощены, у них выгорание, куча другой работы. Но без женщин, которые продолжают быть в гражданском активизме, ничего в политике не случится. Это наше «маленькое большое дело». Уже то, что мужчины приходят в демсилы и не могут позволить себе сказать, что они против гендерного равенства, даже если они не то, чтобы за, — это тоже маленький шаг. 

Но то, что делают женщины в активизме и в политике, чаще всего невидимо. И важно подчеркивать этот невидимый женский вклад, который дает огромный результат. Ни в какую Новую Беларусь без этого я не верю. 

«Я бы не преувеличивала роль России. Практики репрессий чаще шли туда из Беларуси» 

— На женщинах чаще всего забота о себе, о семье, о детях. Когда находить время на активизм? 

— Это одна из причин, почему во всем мире женщины идут в политику реже, чем мужчины. Чтобы в чем-то участвовать, нужно время. Как говорила феминистка Глория Стайнем, чтобы женщины пришли в политику, мужчины должны прийти в дом, примерно так. А в эмиграции особенно. 

И в политике, и в гражданском активизме часть работы — это волонтерство, другая — эмоциональная забота, это делают женщины для женщин, как правило. 

Когда я была назначена на должность в Объединенном переходном кабинете, мой друг сказал: «Так ты теперь чиновница?», и я посмеялась: «О да, великолепная карьера — чиновница без денег и власти!» 

В Беларуси нет закона о противодействии домашнему насилию. Больше нет шелтера. Женщины часто не обращаются в милицию, потому что боятся ее

Но я могу себе позволить волонтерство, у меня, например, нет детей, это важный фактор. А ведь у большинства женщин есть, и они должны заботиться о них. Плюс психологические проблемы из-за выгорания, последствий заключения. Я отсидела только 15 суток, но даже после этого обратилась к психотерапии. 

— Что происходит с правами женщин в Беларуси в целом?

— Безусловно, ухудшение. В Беларуси гуманитарная катастрофа, а женщины — самая большая, уязвимая из угнетаемых групп в стране. Множество семей задето репрессиями. Именно женщины, как правило, берут на себя задачу писать письма, собирать посылки, а это занимает время, отнимает ресурсы. 

В Беларуси нет закона о противодействии домашнему насилию. В Беларуси нет больше шелтера. Есть еще такая проблема: женщины часто не обращаются в милицию, потому что боятся ее. 

Я уже приводила примеры проблем, с которыми женщины остались один на один. Но сейчас, благодаря креативным беларуским женщинам, которые никогда не сдаются, работает горячая линия помощи для женщин «Оливия»

Интересная история, как распространяется информация. Мне написала колежанка из России. К ним обратилась беларуска — муж хочет отобрать у нее ребенка. В гугле ей выскочила организация «Лабиринт», которая помогает россиянкам, беларускам, украинкам в кризисных ситуациях. Они отправили ее ко мне, а я отправила ее в «Оливию». И это тоже про феминистское сестринство и солидарность, которые не имеют границ. 

— Заметно ли влияние российских репрессивных тенденций на Беларусь? 

— Синхронизация с Россией — это расплата Лукашенко за 2020 год, за свое спасение. Но я бы не преувеличивала роль России. Практики репрессий чаще шли туда из Беларуси. Я общаюсь с российскими активистками, и, например, в России все еще действуют некоторые НКО, на низовом уровне еще можно делать какие-то вещи, которые в Беларуси уже невозможны. 

Режимы Путина и Лукашенко любят традиционные ценности. Но вся суть этих «ценностей» — в праве на насилие 

Какие-то практики в законодательстве совпадают, какие-то нет. В Беларуси ЛГБТК+ не «экстремистское движение», хотя «демонстрацию» отношений приравняли к порнографии. Готовится закон о том, чтобы административно наказывать за принадлежность к ЛГБТК+, чайлдфри. В России закон о запрете «пропаганды чайлдфри» уже приняли. В России более широкая антиабортная пропаганда, и думаю, будут аборты запрещать. Не удивлюсь, если так же поступят в Беларуси. 

«Те, кто выходил из тюрьмы в 2021 году, и те, кто выходят сейчас, — это небо и земля»

— Война и военная риторика влияет на ситуацию в Беларуси?

— Да, сильно. Патриархат не существует сам по себе, он завязан на сексизме, насилии и милитаризме. И война — крайнее проявление диктаторского режима, опирающегося на патриархатную систему. 

Войны выгодны мужчинам, но не как таковым — а тому, что мы называем мужской властью. Потому что есть мужчины, которые против войны и патриархата. 

Война усиливает насилие. Оба режима, Путина и Лукашенко, так любят традиционные ценности, но не раскрывают, в чем они. А если смотреть по факту, то эти «ценности» для них — это и есть насилие. 

Насилие — единственный инструмент режима Лукашенко. Его пытаются обелить, показать, что он «веселый дед», а не монстр. Но это не работает. Насилия вокруг так много и оно настолько социально одобряемо, что приводит к колоссальным последствиям, с которыми мы будем сталкиваться. Все беларуское общество вынуждено будет «ходить на терапию» и работать с последствиями патриархата в связке с насилием и милитаризмом, когда все закончится. Особенно женщины и люди из уязвимых групп. 

Чтобы не сдаваться, я использую юмор, но также эмоции ярости и злости

Остается надеяться, что беларуское общество, как птица Феникс, сможет все преодолеть и восстановиться. Я очень в это верю. Вся моя работа ради этого. 

— Но время идет, и ситуация не становится лучше. 

— Те, кто выходил из тюрьмы в 2021 году, и те, кто выходят сейчас, — и мужчины, и женщины — это небо и земля, так возрос уровень физиологических и психологических проблем и их последствий. Часто появляется зависимость, потому что невозможно выносить, люди начинают пить. 

Чтобы не сдаваться, я использую юмор, но также эмоции ярости и злости. Я искренне хочу видеть Лукашенко и всех его пособников в беларуской тюрьме. Не в Гааге — или сначала в Гааге, но потом в беларуской тюрьме. Чтобы он прошел через весь ад, который создал. 

Справедливость — она есть. Все феминистское движение — это движение за справедливость. 


Вопросы задавала: Ольга Василёва
Опубликовано: 07.03.2025

читайте также

Гнозы
en

Светлана Тихановская

В 2020 году Александр Лукашенко не увидел в Светлане Тихановской конкурентку, восприняв ее не в качестве самостоятельного политического субъекта, а лишь как «приложение» к мужу — политику Сергею Тихановскому.

Сейчас эта ошибка выглядит едва ли не роковой. Поначалу Светлана и правда казалась подменой супруга. «Сережа, я это делаю ради тебя и людей, которые в тебя поверили», — сказала кандидат в президенты, получив удостоверение. Скромная, наивная, неопытная: наверное, так думало большинство беларусов, впервые увидев Тихановскую за три месяца до выборов.

С тех пор Светлана Тихановская успела пройти через изнурительную предвыборную кампанию, давление, угрозы отобрать детей, намеки на смертельную опасность, бегство из страны — и возобновление политической деятельности за рубежом. К концу 2022 года она накопила большой политический опыт, успев встретиться уже с бо́льшим числом государственных деятелей мирового уровня, чем Александр Лукашенко за всю его карьеру.

DEUTSCHE VERSION

14 июля 2020 года Александр Лукашенко допустил стратегическую ошибку, и для Светланы Тихановской началась новая жизнь: из трех самых перспективных кандидатов от оппозиции к участию в выборах не был допущен никто, а ее власти зарегистрировали. Так режим хотел создать видимость честных выборов. Лукашенко считал, что беларуское общество «не созрело» для того, чтобы пост президента заняла женщина. Честная политическая конкуренция с кандидатами-мужчинами, вероятно, казалась ему слишком рискованной, поэтому Сергей Тихановский и Виктор Бабарико были заранее арестованы, а Валерий Цепкало не допущен к выборам. Уже очень скоро станет ясно: на самом деле беларуское общество вполне созрело для того, чтобы доверить свое будущее женщине.

Угрозы, видео из КГБ и тысячи сторонников

Через два дня после регистрации в качестве кандидата Тихановская заявила, что ее штаб и предвыборные штабы Бабарико и Цепкало договорились об объединении. Светлану Тихановскую, Марию Колесникову и Веронику Цепкало окрестили «тремя грациями», и широкие слои общества увидели в них лидеров возможных перемен. В ходе предвыборной кампании история Тихановской, домохозяйки и матери, оказалась близка многим беларуским женщинам: она родилась в маленьком городке Микашевичи, изучала иностранные языки в Мозырском педагогическом университете, затем работала переводчицей с английского в Гомеле и вышла замуж в 2005 году. У нее родилось двое детей. У сына обнаружили нарушение слуха, и ей пришлось оставить работу, чтобы всегда находиться рядом с ребенком.

Несмотря на отсутствие у Тихановской опыта в политике, ее митинги по всей Беларуси собирали сотни тысяч человек. Уже тогда было ясно, что погрузившись в мир политики ради мужа и получив поддержку его избирателей, она не остановится на полпути. Ее не остановил даже звонок с неизвестного номера и угрозы арестовать ее саму и забрать детей, поступившие в самый разгар успешной избирательной кампании. Детей бабушка увезла в Литву, а Тихановская продолжила предвыборную агитацию. Избирательный альянс вокруг нее выступал с требованием освобождения политзаключенных и проведения в будущем свободных и открытых выборов.

Вечером 9 августа 2020 года, сразу после объявления результатов голосования, прошли массовые протесты, сопровождавшиеся арестами и применением насилия со стороны милиции: протестующие по всей стране были недовольны очевидными фальсификациями. Независимый подсчет голосов, проводившийся активистами, показал, что избирательный альянс вокруг Тихановской с большой вероятностью мог пройти как минимум во второй тур, что совершенно не совпадало с официально объявленными цифрами, согласно которым Тихановская получила 9,9% голосов избирателей. Представители Центральной избирательной комиссии заявляли, что более 80% голосов были отданы за Лукашенко.

На следующий день Тихановской пришлось столкнуться с действительностью в полной мере. Отправившись оспаривать результаты выборов в минский ЦИК, она оттуда не вернулась. Когда на следующий день литовские власти объявили, что Тихановская находится в Литве, были опубликованы два видео, на которых испуганная Тихановская призывает беларусов прекратить протесты и сообщает, что покинула страну. Она объясняла это беспокойством за безопасность своих детей. Позже стало известно, что как минимум одно из этих видео было записано под давлением беларуского КГБ

Через десять дней в Литве состоялась первая пресс-конференция Тихановской из эмиграции.

По всей Беларуси митинги этого неопытного политика собирали тысячи людей / © Надя Бужан

 

Встреча с Байденом — «Больше, чем фотка для твиттера»

Первым важным политическим шагом Тихановской в эмиграции стал символический народный ультиматум режиму: она призвала Лукашенко уйти в отставку, освободить всех политзаключенных и прекратить применение насилия к протестующим. В противном случае грозила всеобщая забастовка, которая действительно состоялась в октябре 2020 года: к ней присоединились студенты, врачи, предприниматели, служащие и работники крупных государственных предприятий. Но достичь желаемых масштабов не удалось, в том числе и потому, что власти смогли путем жестоких арестов и увольнений сломить гражданское неповиновение и волю к протесту. Забастовка закончилась довольно быстро, и дальнейшие попытки организовать подобные стачки не увенчались успехом.

В эмиграции Тихановская и ее команда проводили многочисленные встречи с главами западных стран, включая Эммануэля Макрона, Ангелу Меркель, Бориса Джонсона и Джо Байдена, тем самым привлекая внимание международной политики к беларускому демократическому движению. Тихановская стала важным голосом своей страны, с которым необходимо было считаться. Политолог Артем Шрайбман заметил во время встречи Тихановской с Байденом: «Символизм такого уровня [т.е. уровня президента США] — это больше, чем фотка для твиттера. Это сильный политический импульс для американской бюрократии». Для сравнения: Лукашенко за последние два года встречался только с Путиным, официальными представителями Венесуэлы и лидерами стран ОДКБ.

Дипломатические успехи в эмиграции

После сфальсифицированных выборов западные дипломаты четко дали понять Лукашенко, что переговоры возможны только после предварительного диалога с оппозицией, проведения повторных выборов и освобождения политзаключенных.

Между тем всего за несколько месяцев в Литве Тихановская смогла добиться важных дипломатических успехов: Европарламент и Конгресс США признали созданный по ее инициативе Координационный совет в качестве легитимного представителя беларуского народа. Летом 2021 года правительство Литвы наделило ее офис дипломатическим статусом. В феврале 2022 года было объявлено о формировании правительства в изгнании. 

Столь многосторонняя поддержка со стороны западных государств значительно повысила узнаваемость Тихановской, в том числе и в самой Беларуси.

Кроме того, впервые за долгое время у беларуской диаспоры появился достойный и современный лидер. Светлана Тихановская и ее команда регулярно общаются с беларуской диаспорой во всем мире, в том числе в рамках созданных ею народных посольств, действующих в качестве неформальных представительств беларусов за рубежом. Она лично участвует в демонстрациях беларусов за рубежом и поддерживает семьи политзаключенных. 

Последним ведущим политиком этой диаспоры был покинувший Беларусь более 20 лет назад председатель ультраконсервативной христианской партии БНФ Зенон Позняк, бывший депутат Верховного Совета Беларуси. Для многих беларусов, долгое время живущих за границей, он по-прежнему остается значимым лидером. Однако теперь большая часть международной беларуской диаспоры, которая с 2020 года увеличилась по крайней мере на 100 000 человек, вероятно, поддерживает именно Тихановскую, в том числе и потому, что она представляет новое поколение.

В то же время, с учетом жестоких репрессий внутри страны, эмигрировавшие политики могут потерять значимость для народа в самой Беларуси: согласно независимому опросу среди беларусов, поддерживающих протест, 85% доверяют Тихановской, но если бы выборы были в феврале 2022 года, за нее проголосовали бы только 19%. Самым популярным оппозиционным политиком по-прежнему остается Виктор Бабарико, за которого готовы отдать свой голос 45% респондентов.

Впрочем, после начала войны в Украине поддержка Тихановской вновь немного выросла. Помимо прочего, ее команда и близкие к ней структуры оказывают гуманитарную помощь беженцам и отслеживают передвижение российской военной техники по территории Беларуси. 

При этом Тихановская вполне способна к активным действиям. 27 февраля 2022 года, в день спорного референдума по внесению изменений в конституцию, по ее призыву выйти на улицы и выразить свой протест против войны в стране — в основном в Минске — два дня проходили многочисленные демонстрации, в ходе которых, по данным правозащитного центра «Вясна», были арестованы почти 1000 человек.

Критики из рядов оппозиции

Внутри беларуской оппозиции в адрес Тихановской неоднократно звучала критика в связи с недостатком политической компетентности, ее неясной позицией и спорными политическими решениями, а также из-за порой чересчур сильного оптимизма и однозначных заявлений о победе над режимом. Как отметил известный философ Владимир Мацкевич, «Осенью кричали, что режим падет к Рождеству или Новому году. Он не пал, и люди, которые на это надеялись, сегодня растеряны». Политолог Андрей Казакевич критиковал Тихановскую за недостаток стратегического мышления, необходимого, чтобы заинтересовать своей позицией тех, кто пока не определился, — для этого требуется нечто большее, чем просто «вирусные» политические заявления в социальных сетях. 

Одним из первых публичных высказываний, на некоторое время серьезно подорвавших доверие к Тихановской, стало интервью российскому деловому изданию РБК в сентябре 2020 года, вскоре после ее отъезда за границу. В этом интервью Тихановская называет Путина «мудрым правителем». Позже она сослалась на отсутствие опыта, объяснив, что ее целью было побудить Путина прекратить поддержку Лукашенко.

Тихановской грозит от 50 лет лишения свободы до смертной казни

Вопреки утверждению Лукашенко о том, что беларуское общество не созрело для женщины-лидера, беларусы не только сделали малоизвестную Светлану Тихановскую великой, но и видят в ней воплощение нового свободного времени — которое, впрочем, вероятно, наступит не скоро. Тихановская стала символом их борьбы, и с этим фактом, несмотря на всю критику, мало кто готов спорить. Как пишет Алесь Сантоцкий в издании «Наша Ніва», «То, что у нас сейчас есть Офис Тихановской и другие организованные структуры, которые имеют установленные стабильные контакты с политическими элитами стран Запада, — это на самом деле наше большое преимущество. Ведь это придает нелукашенковской Беларуси политическую субъектность. И в тот момент, когда наступит время решения будущего региона, это может иметь большое значение».

14 декабря 2021 года муж Светланы Сергей Тихановский был приговорен к 18 годам лишения свободы. Тихановская в тот день была в Швеции, где встречалась с местными парламентариями, и, комментируя приговор, сказала, что не надеется увидеть мужа на свободе до смены власти в Беларуси. Ее возвращение на родину в этих условиях также маловероятно. В настоящее время на нее заведено не менее шести уголовных дел, в том числе за «создание экстремистского объединения», «призывы к свержению конституционного строя», «организацию массовых беспорядков» и «подготовку террористического акта». По известным на данный момент пунктам обвинения ей грозит в общей сложности от 31 до 59 лет лишения свободы — или даже смертная казнь.

читайте также
Gnose

Беларуская диаспора: обновленная солидарность

В первый же год после августа 2020 года до полутора сотен тысяч граждан Беларуси покинули родную страну из-за начавшихся репрессий. Многие из них начали новую жизнь в Украине, но вынуждены были уехать и оттуда – теперь из-за войны. Эти кризисные явления ускорили консолидацию беларуской диаспоры, история которой как политического движения насчитывает около сотни лет. Сегодня разветвленные международные сети диаспоры активно выступают за демократическую Беларусь.

показать еще
Motherland, © Таццяна Ткачова (All rights reserved)