Группа социологов под руководством Клаудии Диль из университета Констанца на юге Германии изучила подверженность немецких студенток и студентов «культуре отмены». Статья под названием «Мотивация студентов для ограничения академической свободы: дискриминация взглядов и просоциальные соображения» (Students’ motives for restricting academic freedom: Viewpoint discrimination and prosocial concerns) была опубликована в журнале американской Академии наук Proceedings of the National Academy of Sciences (PNAS). В рамках эксперимента примерно 3 тысячи учащихся, поделенных на 3 приблизительно равные группы, получили кратчайшую выжимку из вымышленных докладов/лекций. 

Исследование

Авторы придумали тезисы по четырем дискуссионным темам:

• количество гендеров,
• недопредставленность женщин в технических науках,
• статистика отчислений из школ представителей этнических меньшинств, 
• ношение в общественных местах традиционных мусульманских головных уборов.

К тезисам в некоторых случаях были добавлены «политические рекомендации» (policy recommendation), а также информация о том, что некоторые университетские группы считают эти тезисы оскорбительными. Кроме того, сообщалось, чье выступление запланировано: ученого или журналиста.

Все придуманные тезисы авторы классифицировали либо как «консервативные», либо как «прогрессистские». Они хотели понять, в каких случаях учащиеся чаще склонны требовать «отмены» (в буквальном смысле — отмены мероприятия, а также увольнения докладчика, изъятия его книг из библиотеки, разрешения на публичный протест против выступления). Базовый сценарий, с которым делалось сравнение: ученый выступает с «прогрессивным» тезизом, не дает никаких политических рекомендаций и не получает предварительных протестов со стороны университетских групп. 

Выяснилось, что ни реакция университетских групп, ни профессиональный статус лектора, ни политические рекомендации сами по себе существенно не влияют на склонность учащихся к «отмене». А вот «консервативность» тезисов — да. В этом случае 23% учащихся готовы потребовать отмены научного доклада, даже если он не содержит никаких рекомендаций и не успел вызвать протестов (19% готовы потребовать увольнения такого профессора). Для сравнения: «прогрессивное» журналистское выступление, в котором есть политические рекомендации и которое уже успело вызвать протесты, готовы отменить 8%.

Отдельно ученые проверили, что будет, если в выборке «консервативные» и «прогрессивные» учащиеся окажутся в равных долях (в реальности «прогрессивных» больше). Результат оказался схожим. Из чего они делают предварительный вывод, что «прогрессивные» студентки и студенты в принципе менее терпимы к противоположным взглядам.

Предварительному – потому что затем был проведен еще один эксперимент. На этот раз проверялась гипотеза, что дело не в «консервативности» как таковой, а в том, что учащиеся считают соответствующие тезисы большей угрозой для общества — а значит, с потенциально опасными «прогрессивными» тезисами обойдутся так же. Во втором опросе (с тем же количеством, но уже других учащихся) вместо политических рекомендаций и реакций университетских групп был описан потенциальный вред от реализации озвученного тезиса. Но результат оказался схожим: «консервативный» научный доклад без указания на возможный вред хотели отменить 28%, а «прогрессивное» журналистское выступление с описанием потенциальной опасности, пусть уже и не 8% учащихся, но все равно только 16%.

«Прогрессивные» учащиеся оказались менее терпимы к противоположным взглядам

Но что, если учащиеся воспринимают вред предложенных тезисов не так, как его описывают авторы? Исследователи провели еще один эксперимент, в котором позволили самим участвующим оценить степень опасности придуманных тезисов. По его итогам стало очевидно, что студентки и студенты заметно больше склонны к отмене именно тех «консервативных» докладов, тезисы которых сами воспринимают как общественно опасные. Но авторы настаивают — с чем согласны не все критики, — что и в этом случае тоже статистически очевидно влияние одного только «консерватизма» тезиса. 

Обсуждение

На исследование обратил внимание немецкий Science Media Centre, который предложил ознакомиться с ним нескольким ученым из других институций. И не всем те остались довольны. В частности, Карстен Зауэр, профессор структурного анализа социального неравенства Билефельдского университета, считает нерелевантной ту классификацию, которую предложили авторы для придуманных ими тезисов. По его мнению, те некритично заимствовали ее из американского дискурса. Например, борьбу с мусульманскими головными уборами в немецком контексте нельзя назвать «консервативной» — скорее, правой или крайне правой.

Его не устраивает и рамка исследования: авторы, говорит он, сами указывают на то, что академические свободы сейчас подвергаются давлению со стороны правительств, и при этом не поясняют, почему в этом контексте важно изучать предубеждения учащихся. И именно Зауэр настаивает: третий эксперимент в значительной мере опровергает результаты первых двух, поскольку доказывает, что триггером для студенток и студентов служит не «консерватизм» как таковой, а то, как они оценивают потенциальную опасность придуманных авторами тезисов.

В свою очередь, заведующий кафедрой философской антропологии Гумбольдтского университета профессор Геерт Каль полагает, что студентки и студенты, считающие возможными санкции против научного доклада и докладчика, игнорируют немецкий Основной закон. В нем отдельно прописана свобода научной деятельности. По его мнению, готовность учащихся к «отмене» дополнительно легитимирует заявления «Альтернативы для Германии», которая устами своей сопредседательницы Алис Вайдель заявляет, что, «когда встанет у руля, отменит гендерные исследования и разгонит всю профессуру». Характерно, что единственной политической силой, которая на исследование отреагировала, именно АдГ в Баден-Вюртемберге, где расположен университет Констанца, и оказалась.

В то же время Каль считает, что в данном случае учащихся подставили сами авторы исследования. По его мнению, придуманные ими тезисы, «будь то обсуждение биологического пола, ношения религиозных головных уборов или конфликт в Палестине, имеют общую слабость — в них трудно определить грань между результатом исследования и отстаиванием политической позиции». От того, вкладываются ли тезисы, вроде «совершаемое палестинцами — это терроризм» или «политика Израиля — это апартеид», в уста ученого или журналиста, они не перестают быть, по мнению Каля, «политическими суждениями, злоупотребляющими спорной терминологией». Само по себе неприятие консервативных идей в таком контексте не может служить доказательством торжества «культуры отмены» применительно к научным исследованиям.

По мнению Каля, авторы исследования подставили участвующих в нем студентов и студенток

Наконец, Хенрик Андерсен из Института социологии Технического университета Хемница, подчеркивая достоинства исследовательского подхода, делает два важных замечания. Во-первых, по его мнению, стоило бы сравнить уровень нетолерантности в студенческой среде с данными по населению в целом, прежде чем констатировать особую распространенность «культуры отмены» именно среди учащихся. А во-вторых, — и это, пожалуй, самое важное, — при всей оригинальности задумки эксперимент, придуманный авторами, слишком герметичен и далек от реальности. А значит, он может служить только исходным пунктом для дискуссии, а не финальной точкой или даже ее промежуточным итогом.

Стоит отметить, что в прошлогоднем исследовании Немецкого центра по изучению высшей школы и науки (DZHW) подавляющее большинство докторантов, преподавателей и профессоров высказалось против отмены выступлений касающихся связи/несвязанности преступлений и происхождения преступников или о гендерной бинарности/небинарности, какие бы тезисы ни предлагались. Хотя страх перед «культурой отмены» в университетской среде фиксирует и оно.

Оригинал исследования (англ.)

Дискуссия (нем.)