Непрекращающиеся в секторе Газа боевые действия становятся для немецкой политики все более сложной темой. Еще в 2008 году Ангела Меркель, выступая в израильском парламенте, назвала существование Израиля неотъемлемой частью немецкой государственной доктрины (нем. Staatsräson), а новый госминистр по вопросам культуры и СМИ Вольфрам Ваймер сразу же после своего назначения заявил, что борьба с проявлениями антисемитизма будет для него приоритетной задачей.
Но буквально в последние дни, на фоне сообщений об угрозе голода в Газе, риторика немецких политиков в адрес израильских властей заметно ужесточилась. Так, новый министр иностранных дел Йоханн Вадефуль заявил, что Германия оказалась перед дилеммой, где на одной чаше весов поддержка Израиля, а на другой — приверженность базовым гуманистическим ценностям. Он даже не исключил, что под вопросом могут оказаться поставки правительству Биньямина Нетаньяху немецкого оружия, хотя в ходе предвыборной кампании его ХДС/ХСС настаивал: они точно будут продолжены. Министр финансов и вице-канцлер Ларс Клингбайль из СДПГ, в свою очередь, сказал о «растущих сомнениях» о соответствии действий Израиля международному праву. Наконец, Фридрих Мерц признался, что «перестал понимать» цели израильской операции в Газе, а Феликс Кляйн предложил провести дебаты о немецкой «государственной доктрине» .
Один из ключевых вопросов, возникающих в связи с этим, касается того, когда критика в адрес Израиля начинает обретать антисемитские черты. Чтобы ответить на него, необходимо четкое определение антисемитизма. Немецкое правительство, а также Бундестаг в своих документах пользуются так называемым «рабочим определением» Международного альянса по сохранению памяти о Холокосте. Но, например, «Левая», партия-сенсация февральских выборов, на своем съезде в мае приняла за основу Иерусалимскую декларацию, подписанную несколькими сотнями ведущих ученых, в том числе из Германии и самого Израиля1. При этом левых критикуют за то, что они отказываются недвусмысленно осудить тех своих членов, которые однозначно поддерживают арабскую позицию: например, представительницу своего федерального совета Ульрику Эйфлер, которая в середине мая выложила пост со стилизованной картой Израиля, раскрашенной в цвета палестинского государства.
Том Халед Вюрдеманн, который работает в Высшей школе еврейских исследований Гейдельбергского университета, в статье для журнала Aus Politik und Zeitgeschichte разбирает оба популярных определения антисемитизма с точки зрения истории палестино-израильского конфликта и его сегодняшней динамики.
Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.
Встреча произраильской и пропалестинской демонстраций в Мюнхене 29 октября 2024 года // Фотография © IMAGO / Wolfgang Maria Weber
В последние годы научно-политические дискуссии об антисемитизме неизбежно затрагивают спор о двух различных определениях этого явления. Первое — так называемое «рабочее определение антисемитизма». Оно было разработано Международным альянсом по сохранению памяти о Холокосте (IHRA, далее — «рабочее определение»), межправительственной организацией, одна из задач которой — борьба с антисемитизмом. Это определение создавалось в процессе работы с учеными, занявшей период с 2003 по 2016 годы. Для большей ясности оно было опубликовано вместе с одиннадцатью примерами антисемитских практик, семь из которых затрагивают Израиль.
Второе — это Иерусалимская декларация об антисемитизме (JDA, далее — Иерусалимская декларация), принятая в 2020–2021 годах международной группой ученых как ответ на «рабочее определение». Декларация включает 15 руководящих принципов, десять из которых связаны с Израилем и Палестиной. Оба определения нетрудно найти в интернете.
«Рабочее определение» стало использоваться различными государственными структурами в политических целях
Основной предмет разногласий — отношение к государству Израиль. Если коротко: согласно «рабочему определению», некоторые высказывания об Израиле могут заведомо рассматриваться как проявление антисемитизма. В частности, постановка под вопрос права Израиля на существование в качестве еврейского государства. Иерусалимская декларация, напротив, нацелена на то, чтобы освободить антисионизм от репутации принципиально антисемитского. Среди прочего в ней приведено пять примеров того, что «само по себе нельзя считать антисемитизмом».
Этот спор приобрел политическую окраску, поскольку «рабочее определение» стало использоваться различными государственными структурами в политических целях, например, в качестве критерия при распределении государственного финансирования. Но речь пойдет не о связанных с этим дискуссиях. Мы сосредоточимся на анализе «рабочего определения» и Иерусалимской декларации, чтобы проявить проблемы, которые могут возникать при их сопоставлении в том или ином контексте с суждениями относительно истории и политики государства Израиль. Какие пробелы при этом обнаруживаются и какие они могут иметь последствия? Для ответа на эти вопросы необходимо учитывать особенности израильско-палестинского конфликта, которые, к сожалению, до сих пор не получили должного освещения в Германии.
Недостаток экспертизы
Дебаты о государстве Израиль и антисемитизме в Германии часто ведутся в отрыве от соответствующих научных исследований. Как «рабочее определение», так и Иерусалимская декларация подтверждают, что в современном мире антисемитизм может проявляться через отношение к государству Израиль. Но хорошо известна и точка зрения, согласно которой под предлогом борьбы с антисемитизмом подавляется критика израильской политики.
В обоих случаях крайне важно уметь четко различать «правдивые» и «ложные» высказывания о государстве Израиль2. Согласно исследованиям, одна из ключевых характеристик антисемитизма, проявляющегося в контексте Израиля, — это так называемая «дереализация», то есть патологически искаженное восприятие еврейского государства. В то же время в «рабочем определении» подчеркивается, что критику Израиля не следует считать антисемитской, если она «сходна с критикой других стран». Иными словами, обвинение, согласно которому Израиль устраивает «апартеид», может быть и обоснованной критикой, «сходной с критикой других стран», и проявлением патологической «дереализации». Чтобы оценить это, требуются глубокие знания в области регионального и международного права3. Этой работой, важной для исследований антисемитизма, должны заниматься специалисты по Ближнему Востоку. В Германии в этой области пока наблюдается значительное отставание. Базирующиеся на источниках исследования истории Израиля/Палестины и арабского антисемитизма публикуются редко и не вызывают широкого общественного резонанса4. В свою очередь израилеведение — как раз та дисциплина, которая могла бы заниматься такими вопросами, — все еще находится в зачаточном состоянии5. Что касается региональных исследований арабского мира, которые часто связаны с исламоведением, то в них еврейское государство нередко вообще выпадает из рассмотрения, словно не относится к региону.
Обвинение, согласно которому Израиль устраивает «апартеид», может быть и обоснованной критикой, и проявлением патологической «дереализации»
Нехватка научной экспертизы ведет к тому, что ряд концептов — и, в частности, антисемитизм как антимодерное мировоззрение — подчас напрямую и некритично переносится на израильско-палестинский конфликт. Который в основе своей куда больше напоминает этническое противостояние национальных движений. Некорректные интерпретации израильско-палестинского конфликта можно встретить даже в немецких исследованиях антисемитизма. В этом контексте не лишенным смысла было бы изучение Израиля и Палестины в связке друг с другом. Согласно историку Дереку Пенслару, такой подход отличается тем, что в его рамках Израиль и Палестина рассматриваются как взаимосвязанные и равнозначные объекты исследования6. Это, с одной стороны, позволяет глубже понять их взаимозависимость и взаимодействие, а с другой — дает возможность выявить потенциал для примирения, заложенный в глубинах истории7. Цель должна заключаться в тщательном взвешивании фактов и постепенном развитии эмпатии во имя примирения и дальнейшего сосуществования.
Критика государства и антисемитизм
Израиль — это государство. А потому «критика в адрес критиков» Израиля — тема очень деликатная: государства и их правительства как безличные организаторы насилия и носители власти заслуживают всестороннего критического подхода, возможно, больше, чем любая другая составляющая человеческого общества. Это утверждение касается Израиля и его правительства так же, как других государств и их властей. Предполагаемые военные преступления в Газе, незаконные поселения на Западном берегу реки Иордан и систематическая дискриминация нееврейских групп, таких как палестинские граждане Восточного Иерусалима, должны быть четко обозначены как таковые — и это нередко делается.
Дискуссия об антисемитизме, сфокусированном на Израиле, должна быть полна противоречиями
В то же время очевидно, что под прикрытием «критики Израиля» процветает антисемитизм. Еврейское государство получает значительно больше обвинений, чем другие страны. Подобное отношение игнорирует право еврейского народа на безопасность и самоопределение, а главное — опасность антисемитизма и его способность объединять людей в жажде убийства.
В совокупности это и объясняет, почему дискуссия об антисемитизме, сфокусированном на Израиле, должна быть полна противоречиями. Разные взгляды могут возникать из-за несовпадения оценки того, насколько значимы те или иные аспекты, и за этим необязательно стоят какие-либо зловещие идеологические мотивы. Вот почему споры вокруг определения антисемитизма особенно остро возникают в контексте критики Израиля как государства. Начнем с рассмотрения рабочего определения IHRA.
Скользкая дорожка к антисемитизму
Важную роль в нем играет так называемый «3Д-тест», предложенный израильским политиком-консерватором Натаном Щаранским. Согласно этому тесту, критика Израиля становится антисемитской, если она: 1) демонизирует страну, 2) делегитимирует ее существование или 3) строится на двойных стандартах. Под последним имеется в виду предъявление Израилю более строгих требований, чем другим странам в аналогичных обстоятельствах.
Несколько видоизмененные, эти три «Д» нашли отражение в «рабочем определении»: делегитимация упоминается напрямую, о двойных стандартах говорится применительно к сравнению с «демократическими государствами», демонизирующими можно назвать ряд упомянутых высказываний о власти «еврейского коллектива». Но «рабочее определение» добавляет сюда ограничение: современный антисемитизм, сказано в нем, может существовать в определенных формах, но «с учетом общего контекста», что оставляет пространство для интерпретаций.
В публичных спорах «3Д-тест» часто используется, чтобы охарактеризовать любую критику израильской политики как «демонизацию» или «двойные стандарты»
Это пространство необходимо для содержательной дискуссии. Очевидно, что антисионизм ультраортодоксов в США — это не форма антисемитизма. И когда речь идет о палестинской женщине из Хеврона, следует, в первую очередь, учитывать ее личный опыт: ведь она оценивает израильскую оккупацию не так, как политику других стран, — и дело тут не в «двойных стандартах».
Основная проблема «3Д-теста» состоит в том, что в публичных спорах он часто используется, чтобы охарактеризовать любую критику израильской политики как «демонизацию» или «двойные стандарты». Яркий пример — интервью с историком Дэвидом Гринбергом, опубликованное в февральском выпуске журнала Philosophy Magazine за 2024 год. Гринберг утверждает, что попытки ассоциировать методы ведения Израилем боевых действий в Газе с терминами вроде «этнической чистки» свидетельствуют об антисемитских установках, в рамках которых Израиль — это своего рода «демоническая сила»8. При этом даже проправительственная израильская пресса в ноябре 2023 года сообщала о том, что премьер-министр Биньямин Нетаньяху поручил разработать планы по «сокращению населения Газы до минимума»9. Это веское основание для того, чтобы предупреждать (а не утверждать), что израильские методы ведения войны могут ассоциироваться с этническими чистками.
Гринберг также объясняет сравнение правительства Нетаньяху с авторитарными государствами, такими как Венгрия при Викторе Орбане, «желанием демонизировать Израиль»10. На самом же деле Нетаньяху и Орбан не просто союзники, но и нередко рассматриваются в самом Израиле как продукты одной и той же авторитарной тенденции. И хотя приравнивание дискуссионных высказываний к антисемитской демонизации как раз благодаря «рабочему определению» должно быть исключено, это случается раз за разом и влияет на ход дискуссии.
Нормативное закрепление истории
Реальная проблема с упоминанием Израиля в «рабочем определении» IHRA заключается в том, что седьмой из одиннадцати приведенных примеров представляет собой оценку исторических событий, сложность которых невозможно адекватно отразить в рамках определения антисемитизма.
Согласно этому примеру, антисемитским следует признать утверждение, что само «существование государства Израиль — это расистский проект». Сложности здесь начинаются с расхождений в формулировках «рабочего определения» на разных языках: в английском варианте говорится о «существовании государства Израиль» как такового, а в немецком — о «существовании государства Израиля» в его современной форме. Такое различие открывает пространство для интерпретаций в зависимости от языка. И это, учитывая растущую юридическую значимость «рабочего определения», не вполне объяснимо11.
Насколько обоснован этот седьмой пример, во многом зависит от того, как с исторической точки зрения оценивать проблему (колониального) расизма в контексте основания Израиля. Даже такие признанные произраильские политологи, как Стефан Григат, признают, что сионизм содержал в себе колониальные элементы12. Перед основанием государства Израиль и в ходе него сионистский проект находился на стыке колониализма, антиколониализма и постколониализма. В нем сочетались элементы всех трех явлений: национально-освободительного движения, форм колониальной власти и строительства государства в духе идей, характерных для постколониального периода13.
Палестинские националисты нередко (и часто однобоко) критикуют сионизм как колониальное и, следовательно, «расистское» движение. Самое главное, что нужно для оценки этого утверждения, — это проанализировать сионистскую политику по отношению к арабскому большинству в подмандатной Палестине до основания Израиля. Сионистское движение обвиняют в том, что оно не признавало право арабского населения, то есть немногим менее 90% населения Палестины в 1920 году, на то, чтобы, базируясь на принципе большинства, воспрепятствовать созданию еврейского государства на своей земле. Действительно, будь арабам предоставлено право голоса в вопросе о существовании еврейского государства, это автоматически поставило бы крест на планах сионистов. Вот почему, с точки зрения палестинского национализма, «сионистский проект» на территории британского мандата считался «расистским начинанием», игнорировавшим право арабского народа на самоопределение. Одной из первых арабских реакций на современный сионизм стало письмо, написанное иерусалимским интеллектуалом Юсуфом Диа аль-Халиди в 1899 году: «Идея сионизма хороша и справедлива <…> Исторически это действительно ваша страна <…> Но сейчас ее населяет другой народ <…> Во имя Бога, оставьте Палестину в покое» 14.
Какова в дальнейшем была палестинская политика — бескомпромиссная, отмеченная волнами насилия и сотрудничеством верховного муфтия Иерусалима с национал-социалистами, — это уже другая тема. Но даже искренние намерения тех сионистов, которые хотели интегрировать палестинских арабов в еврейское государство, не обходятся без упоминаний о неизбежности политического конфликта между двумя сторонами. Так, писатель-сионист Зеев Жаботинский прямо утверждал, ссылаясь на чрезвычайную угрозу антисемитизма, что необходимость создания защищенного еврейского пространства перевешивает право арабов на политическое самоопределение15.
Позиция палестинцев была в решающей степени сформирована тем, как их намеренно исключили из процесса принятия политических решений
Центральным документом в такой интерпретации остается «мандат» 1922 года — политическая программа британской колониальной администрации в отношении Палестины. Она была призвана выполнить обещание Великобритании, данное в декларации Бальфура 1917 года, и создать «национальный дом для еврейского народа». Мандат гласил, что британская администрация будет сотрудничать с сионистскими институтами, при этом, согласно второй статье, будут защищены «гражданские и религиозные права всех жителей» Палестины16. О чем не говорится ни там, ни в любом другом месте текста — это о политических правах «других жителей», то есть арабского большинства. Сионистское движение не только согласилось с мандатом, но и активно участвовало в разработке этого документа.
В последующие годы на фоне арабского сопротивления британцы постепенно отказывались от своих обещаний сионистскому движению. Но позиция палестинцев уже была в решающей степени сформирована тем, как их намеренно исключили из процесса принятия политических решений. Первые планы раздела территории несут на себе тот же отпечаток. Так, соглашение Фейсала-Вейцмана 1919 года о будущем еврейском государстве было заключено с принцем не из Палестины. План Пиля в 1937-м предусматривал «переселение» значительного числа арабов для создания еврейского большинства на небольшой территории. Даже план раздела ООН 1947 года, который выделял Израилю территории с еврейским большинством, игнорировал бедуинское население пустыни Негев. Для геополитики эпохи империализма все это было скорее правилом, чем исключением, — достаточно вспомнить судьбу курдского народа после Первой мировой войны, — и как раз поэтому здесь нельзя одним махом отвергнуть все обвинения в расизме. То, что сионистская политика в рамках британского мандата была «заведомо расистской», — утверждение спорное, но оно заслуживает обсуждения. А что причиной столкновения оказался исход евреев, искавших спасения от антисемитизма в Европе, лишь подчеркивает трагизм конфликта.
Приведем гротескный, но понятный пример. Немец, который в 1920 году верил в «еврейский план» по установлению контроля над его родиной, был ослеплен антисемитскими предрассудками. А вот палестинский араб того времени, говоривший то же самое про окружавшую его реальность, просто описывал то, что происходило у него на глазах. Звучит жестко, но лишь подчеркивает, что конфликт между арабским и сионистским движениями был прежде всего политическим, типичным для эпохи строительства национальных государств, и не свидетельствовал только о слепой ненависти к евреям.
Все это было понятно в том числе сионистским лидерам того времени. Не кто иной, как первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион признавался президенту Всемирного еврейского конгресса Нахуму Гольдману в 1956 году, что, будь он арабом, «никогда» бы не заключил мир с сионистами, ведь те «отобрали у них землю»17. Израильский генерал и министр Моше Даян, а также политолог и офицер разведки Йехошафат Харкаби также считали, что враждебность палестинских арабов — это естественный результат политического конфликта18. Таким образом, реальная история значительно сложнее, чем это представлено в седьмом примере из «рабочего определения» IHRA.
Но что эти исторические противоречия означают для современного подхода к израильско-палестинскому конфликту? Можно либо попытаться извлечь уроки и использовать это непростое историческое наследие для поиска компромиссов, либо поддаться ревизионистским настроениям и обречь себя на бесконечное противостояние. Это приводит нас к основной проблеме уже Иерусалимской декларации.
Всеобщее молчание
Проблема так называемой пропалестинской позиции становится очевидной, если «решение» конфликта видится не в поиске компромисса, а в уничтожении Израиля. Причем не важно, обусловлена ли такая позиция идейной юдофобией или нет. С исторической точки зрения, конкретная причина, по которой кто-то жаждет ликвидации еврейского государства, не влияет на то, что такое стремление ведет к катастрофе для израильских евреев. Независимо от того, считать ли создание Израиля 76 лет назад законным или нет, игнорирование воли еврейского населения не только утопично, но и никогда не приведет к мирному сосуществованию двух народов.
Иерусалимская декларация сводит антисемитизм только к тем его идейно-историческим компонентам, которые в прошлом привели к гибели множества евреев
Иерусалимская декларация не упоминает эту проблему. Согласно пункту 12, стремление к упразднению Израиля в его нынешней форме не должно автоматически рассматриваться как форма антисемитизма. С точки зрения истории идей, это объяснимо: подобное стремление может проистекать, например, из антинационального утопизма или палестинского национализма. Единственный четкий «критерий», по которому Иерусалимская декларация предлагает отличать антисионизм от антисемитизма, содержится в пункте 10. Заведомо антисемитским, согласно ему, следует считать «отказ евреям в Государстве Израиль в праве жить коллективно и индивидуально в соответствии с принципом равенства». Пункт 15 лишь туманно добавляет, что «грань между антисемитскими и неантисемитскими высказываниями отличается от грани между разумными и неразумными заявлениями». Значит, призывы к насильственному уничтожению Израиля можно считать просто неразумными? Поскольку в Иерусалимской декларации об этом не сказано больше ни слова, возникает серьезный пробел — особенно в свете событий 7 октября 2023 года.
Согласно этой интерпретации, до тех пор, пока признается право на будущее равенство, борьба за ликвидацию Израиля не должна считаться антисемитской — если о нем говорится, потому что это «колониальная держава», а не потому что это «государство еврейское». В итоге Иерусалимская декларация сводит антисемитизм только к тем его идейно-историческим компонентам, которые в прошлом привели к гибели множества евреев. И не касается направленной против живущих здесь и сейчас евреев поддержки войн с Израилем, в том числе с целью его уничтожения. Открытым в итоге остается вопрос о том, не отошла ли в Иерусалимской декларации защита евреев на второй план по сравнению с частичным оправданием антисионизма. Между тем именно в силу того, что декларация стремится к дифференцированному взгляду на антисионизм, было бы уместным хотя бы критическое упоминание о «мировоззренческом антисионизме»19.
Способность договариваться и бескомпромиссность
Вместо «мировоззренческого» можно говорить шире — об «элиминационном антисемитизме». Этот термин подходит для описания позиции тех сил, для которых ликвидация Израиля или «освобождение всей Палестины» важнее стремления к мирному сосуществованию двух народов.
Те, кто поддерживает антисионистское решение c одним государством для двух народов, но для кого приоритетом остается мирное сосуществование, всегда готовы принять компромисс в виде двух государств как альтернативу бесконечному конфликту20. Центральный момент здесь — признание законного стремления евреев к самоопределению и, говоря словами палестинского интеллектуала Мухаммада Абу Зейд, заинтересованность в чувствах другой стороны даже в периоды самого острого противостояния21. Те же, кто бескомпромиссно выступает за «освобождение всей Палестины», найдут общий язык, скорее, с ХАМАС, даже если идейно выступают за многоконфессиональную Палестину. Краеугольный камень — отказ от достижения компромисса в качестве способа решения и уверенность в необходимости уничтожить Израиль. То же самое касается и израильских евреев, которые отвергают решение с двумя государствами в пользу «Великого Израиля» или принципиально отказывают палестинцам в праве на самоопределение, ставя во главу угла абсолютную необходимость безопасности для евреев. И в том, и в другом случае максималистская утопия превалирует над человечностью по отношению к другой стороне.
Те, кто бескомпромиссно выступает за «освобождение всей Палестины», найдут общий язык, скорее, с ХАМАС, даже если идейно выступают за многоконфессиональную Палестину
Напряженность многих дискуссий удается снизить, если подходить к ним с этой меркой: например, к вопросу о насилии. Более двадцати лет назад философ Майкл Уолцер отметил, что первая интифада 1987 года как народное восстание против оккупационного режима существенно отличается от второй 2000-го, когда целью массового насилия стало гражданское население Израиля22. Иными словами, палестинское сопротивление нельзя заведомо назвать легитимным или нелегитимным, как пытаются нас убедить радикальные сторонники той или иной позиции. Целесообразнее оценивать его в зависимости от того, способствует ли оно перспективе мирного сосуществования. Этот критерий позволяет легко опровергнуть любые оправдания нападения ХАМАС 7 октября 2023 года как «сопротивление угнетению»: неизбирательные массовые убийства мирных жителей в принципе не способствуют урегулированию конфликта. Тот же стандарт помогает отличить законную самооборону Израиля от незаконного насилия, например экспансии на Западный берег или произвольного нарушения прав человека23. Это же касается и религиозных идеологий: если желание мусульманского (или еврейского) господства над святынями Иерусалима превалирует над идеей мирного сосуществования — значит, воля к сотрудничеству отсутствует.
Вопрос о «делегитимации» Израиля также можно рассматривать через эту призму. «Ликвидация» государства принципиально отличается от «делегитимации» его нынешнего устройства. Обвинение в «апартеиде» может сопровождаться стремлением к примирению с прошлым и реформированию настоящего. Например, петиция «Слон в комнате» была запущена в августе 2023 года группой Academics4Peace и подписана такими выдающимися представителями современного сионизма, как историки Бенни Моррис, Дэн Динер и Дерек Пенслар, — из стремления к лучшей версии Израиля, а не из желания, чтобы его не было вовсе. Соглашаться с тем, что оккупация Западного берега там названа «апартеидом», или нет — это вопрос, но вряд ли высказанное в таком тексте мнение можно считать антисемитским. С другой стороны, антисионистские активисты, которые выступают за создание эгалитарного государства Палестина, но при этом выражают солидарность с ХАМАС, ставят уничтожение Израиля выше идеи мирного сосуществования. И именно в этом заключается основная проблема, а не в дискуссии о легитимности основания государства Израиль (эти вопросы вполне можно обсуждать). Непримиримый воинствующий антисионизм можно считать проявлением юдофобии, даже если он не связан с традиционным антисемитизмом в рамках истории идей. Это идеология, наносящая катастрофический вред евреям (и не только им). Возвращаясь к теме «апартеида», можно сказать, что, хотя Израиль и сравнивают с южноафриканским апартеидом, но вредоносный характер элиминационного антисионизма подчеркивается тем, что методы борьбы с ним радикально различаются. Пока у руля остается Яхья Синвар, а не Нельсон Мандела, о мире не может быть и речи24.
Корни элиминационного антисионизма
Эта установка на разрушение в значительной мере коренится в ревизионизме, который на протяжении десятилетий был широко распространен в палестинской политике, — то есть в идее, что лишь победа над «нелегитимным сионистским образованием» может положить конец конфликту. Этот ревизионизм, в свою очередь, основан не на антисемитизме, а на национализме. Причем на него оказывает значительное влияние и сам сионизм с его верой в вековечные национальные «права собственности» на землю. Что подчеркивает амбивалентный характер вражды в данном конфликте, где обе стороны часто видят друг друга как в зеркале.
Безумная идея, будто «евреям нельзя доверять», служит мощным дополнительным топливом для политического противостояния между Израилем и Палестиной
Но бескомпромиссность и непропорционально большое внимание, уделяемое конфликту между Израилем и Палестиной во всем мире, имеют и другие причины. Среди них — добавляющая эмоций локализация на «Святой земле», о которой могут напоминать как произраильские, так и пропалестинские высказывания. Определенную роль играет и относящееся к контексту холодной войны создание государства Израиль, которое в эпоху деколонизации воспринимается как несвоевременное деяние западного колониализма. К этому добавляется символическое значение «Палестины» для арабского национализма и исламизма. Для этих идеологий она была и остается моральным рычагом при продвижении своих политических требований: включение в идеологический проект слов об освобождении «арабской», или же «мусульманской», Палестины увеличивает его шансы на успех, а потому считается необходимым25.
И — антисемитизм, в нем конфликт тоже находит свои истоки. Безумная идея, будто «евреям нельзя доверять», служит мощным дополнительным топливом для политического противостояния между Израилем и Палестиной. Палестино-арабское национальное движение слишком часто использует расхожие шаблоны, собранные из элементов исторической мусульманской юдофобии и современного европейского антисемитизма. Это особенно заметно в исламизме, в рамках которого почти невозможно провести четкое различие между политическим противостоянием с Израилем и антисемитизмом: конфликт зачастую априори интерпретируется как нападение «евреев» на мусульманскую общину. А специфика, заимствованная у европейского антисемитизма, еще больше усугубляет эту вражду: невозможно достичь мира с противником, который якобы стоит за каждым тайным заговором, «решение» возможно только одно — тотальная победа.
Заключение
В этом мотиве — непримиримого стремления к уничтожению еврейского государства — сегодня главная угроза для евреев. «Рабочее определение» фиксирует, но чрезмерно ограничивает возможности для критики государства и политики Израиля. Некоторые дискуссионные высказывания об Израиле в соответствии с ним могут быть классифицированы как антисемитские, что регулярно и происходит. В свою очередь, Иерусалимская декларация стремится отделить антисионизм от антисемитизма (что в ряде случаев может быть оправдано с идейно-исторической точки зрения), но упускает из виду суть проблемы — приоритет уничтожения Израиля над достижением мира для обоих народов. В отношении наиболее опасных проявлений юдофобских практик нашего времени Иерусалимская декларация удивительным образом хранит молчание.
Несмотря на полезность для академической и образовательной работы, оба определения отличаются расплывчатостью, которую необходимо учитывать при анализе современного антисемитизма, особенно в контексте израильско-палестинского конфликта. А потому ключевым остается напоминание: мирное и равноправное сосуществование двух народов должно быть определяющим при выдвижении и на пути к реализации любой идеи по решению проблемы.
Другой пример — научные исследования Холокоста. С одной стороны, российские ученые за последние годы серьезно продвинулись вперед, опираясь на документы, которые были засекречены до начала 1990-х годов