Автократы, как правило, достаточно аморальны, чтобы не брезговать любыми формами насилия ради удержания власти, но также и достаточно умны, чтобы понимать, что без легитимации их власть будет ненадежной. 

Немного упрощая, легитимация — это ответ на вопрос «Почему этот лидер или эта группа людей руководят страной?». Важно, чтобы большинство граждан по тем или иным причинам считало, что автократ или правящая группа руководят страной не случайно, а потому, что это действительно правильно, законно или целесообразно. 

Удерживать власть без легитимации могут позволить себе, например, похитители людей, но это возможно лишь потому, что заложников берут на короткий срок и эта относительно скоротечная ситуация затрагивает лишь немногих. Если цель состоит в подчинении миллионов на годы или десятилетия, то ставка исключительно на силовое воздействие (репрессии) крайне ненадежна. Вот почему легитимация играет огромную роль практически в любой автократии. 

Виды легитимации 

Самый, пожалуй, удобный способ — это создать иллюзию демократической легитимации, то есть создать видимость избирательного процесса и политического плюрализма. Если имитация достаточно убедительна, то и внешним, и внутренним оппонентам сложно опровергнуть заявления представителей режима о том, что «мы управляем страной на тех же основаниях, что и в любой демократической стране». Такой тип легитимации принято называть процедурным. 

Есть и другие способы легитимации. Лидер (или группа) может делать упор на то, что руководит страной, поскольку: 

• эффективно обеспечивает безопасность, порядок и экономический рост — это эффект-ориентированная легитимация; 

• остается единственным защитником важных для общества ценностей и культурных традиций — идеологическая легитимация; 

• обладает необычными политическими, организационными и духовными качествами — харизматическая легитимация. 

Сломанная легитимность Лукашенко

Легитимация — довольно тонкая материя, которую сложно измерить и представить в точных количественных данных. Тем не менее шведский Институт Varieties of Democracy (V-Dem) занимается, среди прочего, составлением индексов разных форм легитимации в большинстве стран мира, основываясь на оценках нескольких экспертов (как правило, пяти).

Ситуацию в Беларуси проект V-Dem отслеживает с момента запуска в 2014 году. Индексы за 1991–2014 годы составлены ретроспективно (на базе анализа прошлых событий и процессов), начиная с 2015-го — по итогам систематических наблюдений за событиями предыдущего года. 

Согласно оценкам V-Dem, вплоть до 2019 года режим Александра Лукашенко вполне успешно использовал все четыре формы легитимации. По шкале от 0 до 4 почти все они были оценены выше 3, за небольшим исключением: процедурная легитимация в 2019 году — на 2,7 (что все равно довольно высоко). Это можно увидеть на Графике 1.

О том, что произошло после 2020 года, более чем красноречиво рассказывает график ниже.

После 2020 года беларуский режим переживает кризис легитимности одновременно на двух ключевых уровнях: процедурном и эффект-ориентированном. Власть оказалась не в состоянии имитировать избирательный процесс в 2020-м, а в последующие годы не обеспечила обществу ощущение, что его благосостояние растет.

Крушение сразу двух форм легитимации, как это произошло в Беларуси, — случай довольно редкий. Несложно найти автократии, где атрофирована одна из форм легитимации. Но сложно найти такие, где атрофированы обе, и еще сложнее — примеры, когда радикальный упадок двух форм легитимации произошел так быстро. 

В чем конкретно выражается это падение и чем оно вызвано — отдельный вопрос. Мы сосредоточимся подробнее на сохранившихся составляющих легитимации: харизматической и идеологической. 

Хоть Прометей, хоть Зевс, но точно не Дэн Сяопин

Беларуский режим уже больше четверти века остается одним из самых ярких примеров персоналистской системы, где государственная власть сосредоточена в руках одного человека. Это не могло не отразиться на стратегии легитимации системы, в которой с самого начала ключевую роль играет образ харизматичной личности, способной вывести страну из хаоса и обеспечить ей процветание.

В первые годы правления харизматическая легитимация Лукашенко была сконструирована на ассоциации с Прометеем — энергичным и бесстрашном титане, который защищает «простых людей» от произвола чиновников, бандитов, олигархов, а также недругов в большом мире, таких как НАТО или МВФ. Но проблема с образом Прометея в том, что его легко поддерживать в первые месяцы (реже — годы) нахождения во власти, но со временем он теряет убедительность. «Сейчас-то ему кто мешает?» — в течение последних 20-25 лет такой вопрос часто звучал, в том числе от избирателей Лукашенко. Если у тебя вся полнота власти, а все «плохие боги» повержены, какой же ты Прометей? 

По мере усиления личной власти Лукашенко и ликвидации практически всех сдержек и противовесов имидж Прометея начал вытесняться имиджем Зевса — всесильного и решительного хозяина страны. Почти все встречи с чиновниками, трудовыми коллективами или журналистами организовывались таким образом, чтобы Лукашенко был пространственно и символично «отделен» от остальных. Примерно с конца 1990-х его харизма — это харизма небожителя, который видит все, что происходит «на земле», и время от времени нисходит на эту землю, как правило, с карающей миссией.

Во второй половине 2010-х в номенклатурных кругах, а порой и в бизнес-сообществе участились попытки создать Лукашенко имидж «просвещенного автократа» вроде Ли Куан Ю (лидер Сингапура в 1965–1990 годах) или Дэн Сяопина (лидер Китая в 1978–1989). Но этот имидж не прижился. Лукашенко демонстративно пренебрегал принципами рационального менеджмента, предпочитая показушные «разносы» чиновников, вульгарную манеру общения («Ты посмотри на эту скотину, она же вся обос*анная!») и эмоциональные «распоряжения» в духе «Умри, но сделай!». 

После 2020 года V-Dem зафиксировал небольшое падение роли харизматической легитимации беларуского режима. Возможно, эксперты V-Dem посчитали, что некоторое переформатирование системы, включающее ограничение полномочий президента и сроков его правления, как-то изменило в ней роль лидера. Эксперты могли также принять во внимание последствия так называемой «тайной инаугурации», которую даже российские сторонники Лукашенко восприняли как проявление его, как минимум, слабости. На практике, однако, падение роли харизматической легитимации, если вообще имело место, то было незначительным. Наряду с идеологической она по-прежнему остается главной. Это все еще легитимация «Зевса» — отделенного от элит и народа всесильного хозяина. 

Харизматическая легитимация, в принципе, по природе своей хрупка и изменчива, а легитимация через образ «Зевса» еще и сильно зависит от физической и психической формы лидера. Усугубление проблем Лукашенко со здоровьем, особенно в такой чувствительной области, как голос, приведет к постепенному (а то и резкому) упадку этой формы легитимации. Даже среди его ярых сторонников заметно ожидание: в мае 2023 года провластный эксперт Александр Шпаковский написал в соцсетях, что «в ближайшие годы завершится эпоха Лукашенко, который стал создателем беларуского государства». 

Вертикаль вместо последовательности

Беларусь — одна из немногих в мире стран, где идеологическая легитимация оформлена институционально и носит особое название «идеологии беларуского государства». Видимо, ощущая ненадежность имитационных выборов и понимая, что не может гарантировать населению стабильный рост доходов, режим уже в 2003 году — несмотря на возражения части элит — запустил процесс создания «идеологической вертикали». 

Идеологическая вертикаль — это иерархическая структура, во главе которой стоит замглавы администрации Лукашенко по идеологии. В его подчинении находятся заместители ректоров и директоров по идеологической работе, замы руководителей по идеологической работе госорганизаций, начальники управлений по идеологической работе в шести облисполкомах и в Минском горисполкоме, а также главные редакторы республиканских и областных государственных СМИ. 

Начальникам областных управлений по идеологической работе подчинены редакторы районных СМИ, а также заведующие отделами по идеологии горисполкомов и райисполкомов. Отвечающие за это работники лицеев, колледжей, училищ — тоже. 

В свою очередь, заведующим районных отделов подчинены ответственные за идеологию в начальных, базовых и средних школах, а также в местных госорганизациях и сельхозорганизациях. 

За двадцать лет существования этого института менялись как содержание, так и функции идеологии. Она никогда не была связной и последовательной системой идей. 

Не стала она последовательнее и после 2020 года. Например, усилившийся нарратив об историческом единстве беларуского и российского народов сосуществует с нарративом о Великом княжестве Литовском (ВКЛ) как «беларуском государстве» несмотря на то, что ВКЛ никогда не было союзником Москвы, зато как минимум десять раз с ней воевало. Традиционный нарратив о «миролюбивости беларусов» сосуществует с апологетикой российской агрессии против Украины, а нарратив о «христианских ценностях» — с восхвалением атеистической советской эпохи. Но идеология — не научная система, поэтому противоречивость ей не слишком вредит. 

Новые идеологические доминанты

В последние четыре года беларуский режим значительно усилил культивирование своего имиджа как защитника «традиционных ценностей» и борца с «реабилитацией нацизма». Последнее в большей степени направлено на то, чтобы демотивировать участников протестов 2020 года, чем на поддержание собственной легитимности. Основной смысл «борьбы с реабилитацией нацизма» — быть идеологическим фоном для юридического преследования политических оппонентов. Здесь важно активировать цепочку ассоциаций: нацисты напали на Беларусь, некоторые коллаборационисты использовали бело-красно-белый флаг, современные сторонники перемен тоже выступали под бело-красно-белым флагом — значит, они «неонацисты». 

Более серьезную роль для легитимации режима играет риторика защиты «традиционных ценностей». Она имеет как минимум две сильные стороны. Во-первых, хорошо соответствует широко распространенным настроениям в беларуском обществе. По данным последней волны опросов Всемирного обзора ценностей, проводившихся в 2017–2022 годах, в Беларуси 67% респондентов указало, что «не хотели бы жить по соседству с гомосексуалами». Это даже больше, чем тех, кто не хотел бы жить рядом с «больными СПИДом» (61%), причем тенденция к снижению не наблюдается. Скорее наоборот: в нулевых доля тех, кого не устраивало соседство с гомосексуалами, составляла 63%.

Во-вторых, риторика «традиционных ценностей» хорошо соотносится с антизападным и пророссийским (или проевразийским) компонентом идеологии, который по понятным причинам был усилен после 2020 года. Несмотря на продемократическую мобилизацию, беларусы по-прежнему остаются довольно евроскептичными и ориентированными на Восток, даже по сравнению с такими странами, как Армения или Азербайджан.

Ввиду проблематичности собственно национальной идентичности беларусы пытаются идентифицировать себя на других уровнях. «Традиционные ценности», привязанность к русскому культурно-языковому пространству, евроскептицизм (точнее, дистанцирование от западного мира) — все это становится частью ответа на вопрос «Кто мы?», важным компонентом самоидентификации. Лукашенко и его режим эксплуатируют все это для поддержания своей политической легитимации. 

Уязвимое место

После 2020 года беларуский режим переживает кризис легитимности на двух ключевых уровнях, но созданная в 2003 году «подстраховка» легитимности Лукашенко в виде идеологической вертикали оказалась как нельзя кстати. Поскольку у режима нет партии власти (ее начали создавать лишь в 2023 году), без нее было бы сложно быстро наладить идеологическую обработку населения. Некоторые компоненты этой легитимации, как, например, риторика «традиционных ценностей» и антизападничество, относительно успешно выполняют свои функции.

Тем не менее идеологическая легитимация довольно шатка и ненадежна, так же как и харизматическая. Даже в условиях информационной закрытости опора на идеологию переставала работать по мере ухудшения условий жизни (вспомним страны коммунистического лагеря второй половины 1980-х). Сегодняшняя Беларусь функционирует в условиях информационной открытости: более 80% населения пользуются интернетом, а режим не в состоянии существенно ограничить доступ к нежелательному контенту. 

Таким образом, легитимация — по-прежнему очень уязвимое место беларуского режима. Осознание этой проблемы — скорее всего, основная причина, по которой в феврале 2022 года режим организовал конституционный референдум и начал процесс переформатирования системы.

Текст: Петр Рудковский
Опубликовано: 10.05.2024