Медиа

Как крайне правые пользуются эпидемией

Эпидемия коронавируса дала жизнь разнообразным теориям заговора, утверждающим, что элиты используют болезнь для упрочения собственной власти, и придала импульс крайним политическим силам, критикующим правительства западных стран за введение жестких карантинных ограничений. Об этом много писали немецкие СМИ, dekoder переводил некоторые из этих статей и пытался осмыслить новую конспирологию в собственной гнозе

В период карантина правые радикалы представляют себя — в противовес политикам-плутократам и «лживой прессе» — подлинными защитниками свободы. Хотя прежде они критиковали власть именно за недостаточно жесткие меры, например, против нелегальной иммиграции. В сочетании это демонстрирует ключевую особенность «новых правых»: они требуют не уничтожения демократии как таковой (как, например, «старые правые» — нацисты), а подчинения ее «большинству», выразителями интересов которого, естественно, считают себя. 

В статье для издания Krautreporter журналист Тарек Баркуни размышляет о том, как в кризисных ситуациях правые радикалы и экстремисты эксплуатируют неуверенность людей и предлагают им объяснения, которые возвращают ощущение контроля над собственной жизнью и общественными процессами. 

Важное замечание: в оригинале Баркуни всюду использует слово «экстремисты», в переводе мы часто меняли его на «радикалы». Это связано с российским словоупотреблением. В русском языке понятие «экстремизм», как правило, связано не только с радикальными словами, но и с радикальными действиями, а «экстремистами» российские власти зачастую называют любых своих противников и используют против них соответствующую уголовную статью. В немецком языке это не совсем так: Федеральная служба защиты конституции проводит четкую грань между радикализмом, который имеет право на существование в демократическом обществе, и экстремизмом, который призывает к ликвидации основ конституционного строя и потому должен быть поставлен вне закона. Но даже экстремист не обязательно готовит теракты и беспорядки. Именно поэтому в русском понимани Баркуни пишет, скорее, о радикалах.

Источник Krautreporter

Еще в начале апреля Федеральная служба защиты Конституции предупреждала, что правые радикалы могут использовать пандемию в своих интересах, распространяя теории заговора и продвигая апокалиптические сценарии. Так и происходит: правые экстремисты объявляют о конце этого коррумпированного мира, наступившем — внимание, теория заговора! — в результате деятельности тайных обществ.

Эти тенденции стали особенно заметны на демонстрациях против карантинных мер. Постановления властей и усилия по созданию вакцины экстремисты интерпретируют как первые шаги к установлению в Германии диктатуры, при которой прививки станут принудительными. Так это трактуют праворадикалы в своей пропаганде, используя те же механизмы, что и во времена прежних кризисов.

Конспирологические теории предлагают растерянным людям простые объяснения 

Еще во время мирового финансового кризиса 2008 года социолог Зильке Этч отметила, что теории заговора лучше всего распространяются именно в кризисные времена: «Во-первых, потому что люди теряют чувство контроля над происходящим, а во-вторых, потому что теория заговора создает у человека ощущение избранности, ведь он знает что-то недоступное другим». Когда люди понимают, что могут потерять работу, или уже потеряли ее, а сообщения о катастрофах сыплются со всех сторон, у них возникает страх и ощущение ненужности. Они перестают воспринимать информацию, которая предполагает неприятные последствия.

Недавний репортаж Spiegel-TV показывает, насколько серьезно нынешний кризис отразился на простых людях. Журналисты интервьюируют пожилую участницу одной из берлинских демонстраций против карантина. Со слезами на глазах она сравнивает текущую ситуацию со временами ГДР и говорит прямо на камеру: «У меня сердце кровью обливается при мысли, что им предстоит это пережить еще раз». То, что во времена ГДР такое интервью было попросту невозможным, ей в голову не приходит. Многочисленные исследования показывают, что в чрезвычайных ситуациях как личного, так и социального характера люди больше склонны верить в теории заговора.

Праворадикалы эксплуатируют неуверенность людей и предлагают им объяснения, которые возвращают ощущение контроля над собственной жизнью и общественными процессами. Контроль вовсе не обязательно должен быть реальным — хватит уверенности в том, что субъективно воспринимаемый миропорядок восстановлен, а ответственность за происходящее несет кто-то другой. Человеку значительно проще поверить в заговор властей против населения, чем в то, что вирус может повергнуть общество в хаос.

Теории заговора очень хорошо работают в праворадикальном сознании

В период экономического кризиса 2009 года Зильке Этч уже наблюдала, насколько быстро теории заговора развиваются именно в среде «новых правых». По результатам одного из исследований фейк-ньюз в ходе последней избирательной кампании в германский Бундестаг, семь из десяти «уток» активнее всего распространяли сторонники партии «Альтернатива для Германии». Почему так получается?

«Любая конспирологическая теория предполагает, что все происходящее — это результат заговора, а значит, существует кто-то, кто управляет миром — иными словами, несет за него ответственность», — объясняет Этч, как это работает. Этого человека или группу можно оценить с точки зрения морали, то есть разделить мир на «хороших» и «плохих», тем самым устранив все сложности. Какие конкретно структуры стоят за «плохими», в этом случае не так уж и важно. В кризисной ситуации конспирология предлагает готовые решения, которых так не хватает людям, потерявшим уверенность в завтрашнем дне. Очень часто под удар конспирологов попадают политики: например, федеральный канцлер, которая воплощает собой абсолютное зло для правых экстремистов, горланящих «Меркель в отставку!» на каждой демонстрации.

Еще один фактор выделяет Хедвиг Рихтер — специалист по новой и новейшей истории Университета бундесвера в Мюнхене: «Дело в том, что правые радикалы в принципе не доверяют социальной и либеральной демократии, а также в корне не разделяют основные ценности нашего общества и представительной демократии».

Эту систему они описывают как рушащуюся на глазах. Катастрофический сценарий, который снова и снова повторяется в конспирологических теориях, вплетен в размышления крайне правых по двум причинам. Во-первых, крушение общественного строя провоцирует подспудное чувство страха, что, в свою очередь, делает людей более восприимчивыми к конспирологии. Во-вторых, в этой ситуации сами правые радикалы могут выступить в роли спасителей. Движение PEGIDA — прекрасный тому пример: растиражированная его сторонниками мысль об угрозе исламизации нашла отражение в целиком выдуманной конспирологической теории о так называемом «великом замещении населения», отголоски которой звучали даже с трибуны Бундестага. Тем временем участники демонстраций PEGIDA позиционируют себя как защитников Германии от этой угрозы. Стоит начаться реальному кризису, как его признаки начинают толковать как предвестники краха.

В книге «Германия с правого фланга» социолог Матиас Квент пишет, что нагнетание страха служит важным инструментом тоталитарной власти, так как страх может оправдать любые политические решения. 

При необходимости можно прибегнуть и к насилию, о чем недвусмысленно напоминают те, кто на митингах скандирует: «Сопротивление!». Летом 2011 года к насилию обратился и праворадикальный норвежский террорист Андерс Брейвик, посчитавший себя вправе убить 77 и ранить несколько сотен человек.

Правые экстремисты ставят под сомнение решения властей, которые принимаются в чрезвычайных обстоятельствах

Решение Ангелы Меркель не закрывать границы Германии для мигрантов в 2015 году было принято в чрезвычайных обстоятельствах. Один кризис вызвал другой. Большинству людей сложно представить, что значит действовать в чрезвычайных обстоятельствах и брать на себя ответственность за каждого из 82 миллионов жителей страны: с одной стороны, нужно найти баланс между интересами разных групп населения, зачастую взаимоисключающими, а с другой — принимать решения максимально быстро.

Именно этим и пользуются правые экстремисты. Особенно заметно это на примере «Альтернативы для Германии»: в начале коронавирусного кризиса партия не проявляла особенной активности, однако вскоре ее голос зазвучал все громче. Некоторые политики, состоящие в ее рядах, изначально поддерживали конспирологические теории о происхождении вируса и пытались обвинить беженцев в распространении инфекции.

Положение выгодное: когда ты не в правительстве, не нужно ни оправдываться, ни думать о последствиях. Так правые экстремисты получают возможность атаковать любые меры, принятые в рамках демократической системы. «Они всегда знают, как на самом деле и как лучше. Они ставят под сомнение саму идею демократии», — говорит Хедвиг Рихтер.

Во главе праворадикальных и конспирологических движений, считает Зильке Этч, часто встают люди, в прошлом имевшие какой-то общественный или профессиональный вес, но затем растерявшие его. Со временем они замечают, что своими теориями могут вернуть внимание публики. Усилия правых экстремистов направлены на то, чтобы замкнуть всю разношерстную публику на себя.

В кризисные времена бизнес испытывает трудности и находит союзников в праворадикальных кругах

Когда член Свободной демократической партии Томас Кеммерих вторит правым экстремистам, призывая к скорейшему снятию коронавирусных ограничений, он, скорее всего, руководствуется совершенно другими мотивами — необходимостью перезапуска экономики, серьезно пострадавшей от пандемии. Но его призывы демонстрируют и то, что представители бизнес-сообщества готовы сотрудничать с крайне правым флангом. И не в первый раз.

Так, журналист Кристиан Фукс в своих расследованиях подробно описывает, как из страха потерять привилегии средний бизнес финансирует общественные организации, близкие к «новым правым». Об этом же рассказывает Зильке Этч: «В Америке регулярно возникают экспертно-аналитические центры, отрицающие изменение климата. Раньше это было чисто американским явлением, однако сейчас [и в Германии] есть псевдообщественные организации, занятые распространением право-либертарианских идей». Одна из таких структур — «Объединение по защите законности и гражданских свобод», финансируемое миллиардером Августом фон Финком

В результате экстремисты вдвойне выигрывают от кризиса: в условиях всеобщей растерянности их конспирологические теории находят живой отклик, а промышленники начинают финансировать праворадикалов, стремясь предотвратить нежелательные для себя перемены.

Праворадикалы обещают повернуть время вспять

Смена плана. Вот известный политик Андреас Кальбиц, бывший член «Альтернативы для Германии», общается со школьниками — и в какой-то момент он просто не может сдержать себя, и вся его ярость прорывается наружу. Сначала он обрушивается на Грету Тунберг, «косолицую девочку с круглым лицом», а потом и на кого-то из детей, называя его «жертвой облучения». Кальбицу 47 лет, он очень зол, потому что мир меняется совсем не так, как ему хотелось бы.

Хедвиг Рихтер знает, в чем причина этой озлобленности: «Просто взгляните на этих бритых налысо мужчин, которые выходят на улицы со сжатыми кулаками, и вам все сразу станет понятно. Их мир рушится!» Она имеет в виду, что привычной иерархии больше не существует, а преобразования в обществе идут с невероятной скоростью. Ездить на дизельном автомобиле и то уже стало неприличным. «15 лет назад Барак Обама не мог использовать тему однополых браков в предвыборной кампании, так как она считалась слишком противоречивой, — приводит Рихтер еще один пример. — Сегодня же однополые браки признаются в большинстве западных демократий».

Для правых экстремистов это одновременно и проблема, и возможность. С одной стороны, они теряют часть влияния, когда вовлекают в политический диалог маргинализированные прежде группы. Зато не нужно даже внешних потрясений, чтобы возникала защитная реакция, находящая выражение в теориях заговора. «Предоставление избирательного права чернокожим в США сопровождалось многочисленными выступлениями против всей демократической системы, да и национал-социализм в какой-то мере явился ответом на демократизацию общества, произошедшую после Первой мировой войны», — напоминает Рихтер.

Этим пользуются праворадикалы, создавая свои теории заговора. Они делают из экоактивистки Греты Тунберг девушку, которая хочет запретить всем путешествовать, ездить на машинах и даже есть мясо. Их посыл всегда одинаков: «Они хотят что-то отнять у тебя, и только мы можем тебя защитить!»

Правые экстремисты часто узурпируют повестку других групп

Для этого они вступают в альянсы — зачастую с группами, которые и раньше были открыты для конспирологических теорий. «Новые правые уже давно пытаются проникнуть в эзотерическую тусовку», — утверждает Зильке Этч. Кроме того, они активно работают с геймерами, выживальщиками и «рейхсбюргерами». В еженедельнике, издаваемом сетью магазинов органических продуктов «Рапунцель», основатель и руководитель компании Йозеф Вильгельм утверждает, что людей скоро будут вакцинировать насильно (чего никто никогда не говорил), а пожилых, «конечно, подвергнут естественному отбору» (что унизительно), и агитирует против абортов. Правые экстремисты охотно подхватывают все эти темы и, например, участвуют в так называемом «Марше за жизнь» против абортов.

То же самое мы наблюдали и на антикоронавирусных демонстрациях в Лейпциге: рядом с многодетными матерями в пестрых шароварах стояли бритоголовые мужчины в футболках марки Thor Steinar, популярной среди националистов. Первые говорили со сцены, что вирус можно победить «радостью», а вторые сразу после них — о Билле Гейтсе, который хочет сделать прививки принудительными, и о «400 богатейших семьях», которые будут управлять всем миром. «Подобные ситуативные альянсы не всегда долговечны, но иногда позволяют правым узурпировать социальную и политическую повестку», — рассказывает Этч. Так, в «Чайной партии», возникшей в 2009 году в США, изначально были сильны голоса за равноправие, однако впоследствии это требование было полностью вытеснено из программы движения.

Пока лишь немногие разделяют идеи праворадикалов

Выходит, демократия в опасности? Мнения экспертов расходятся. Хедвиг Рихтер говорит, что как раз во времена пандемии демократия показывает себя с лучшей стороны: «Конечно, споры были, но для демократии это как раз и важно. Большая часть населения готова принять ограничения, а праворадикальные теории заговора хоть и представляют собой угрозу для демократии, но пока еще, к счастью, остаются уделом маргиналов».

Зильке Этч с этим не согласна: «История отношения к изменению климата показывает, как работают эти механизмы. Раньше большинство американцев были уверены, что причина климатических изменений — в деятельности человека, но теперь многие усомнились в этом. Правым силам и лоббистам определенных отраслей удалось повлиять на общественное мнение. Это достаточно опасно, особенно сегодня, когда люди все чаще читают новости в социальных сетях, удовлетворяя не столько информационные, сколько эмоциональные потребности. К этому нужно прибавить общую растерянность и ощущение перманентного кризиса, вызванное экологическими проблемами, неуверенностью в стабильности собственного заработка и растущим неравенством».

Правые экстремисты будут использовать каждый последующий кризис, чтобы продвигать свою повестку, — как это случилось во время финансового краха 2008 года и в период пандемии. Для этого они и дальше будут применять конспирологические теории, выстраивающие понятный образ врага, и предсказывать этому миру апокалипсис, даже если он и не наступит. В трудные времена сделать это значительно легче: кризис делает людей уязвимыми.

читайте также

Гнозы
en

«Немецкая федерация» против пандемии

Лейтмотив российских новостей о борьбе Германии с эпидемией — Ангела Меркель что-то решила: усилить карантин или облегчить его. С российской точки зрения, в этом нет ничего необычного, но в самой Германии Меркель обвинили в том, что она занялась строительством «вертикали власти». Примерно в этом канцлера упрекнул лидер оппозиционной Свободной демократической партии (СвДП) Вольфганг Кубицки в конце апреля 2020 года. Поводом послужили неоднократные совещания канцлера с премьер-министрами федеральных земель для обсуждения дальнейших действий во время пандемии коронавируса. Такие консультации не предусмотрены конституцией ФРГ, и Вольфганг Кубицки выступил с критикой: «Даже канцлер не может быть выше закона. Во время коронакризиса Ангела Меркель претендует на административные полномочия, на которые не имеет права. По закону, защита от инфекционных болезней входит в сферу ответственности федеральных земель»1.
Правда, широкой дискуссии замечание оппозиционного политика не вызвало. На этих совещаниях вырабатывались лишь общие принципы, а конкретные решения по их реализации принимались на уровне федеральных земель: В Баварии, например, ношение масок стало обязательным, тогда как в Берлине эта мера введена с ограничениями (и действует, например, в общественном транспорте). Мало кто в Германии думает, что федеральное правительство и лично Меркель берет на себя слишком много — зато иногда говорят о недостатках «федеральной раздробленности» и требуют от центра более решительных действий. Как устроен процесс принятия решений о борьбе с пандемией?

Федерализм, обусловленный историей 

Немецкая конституция предусматривает максимальную децентрализацию власти и государственных полномочий2. Это особенно важно в вопросах безопасности. Федеральный центр решает только задачи, которые действительно требуют участия высшего уровня власти — например, обороны страны и управления вооруженными силами. А вот работа полиции регулируется на федеральном уровне только в некоторых сферах, таких как охрана границ и контроль путей сообщения3. В основном же максимальный объем полномочий в Германии — даже в кризисных ситуациях вроде пандемии — остается за федеральными землями.

Такое преимущественно децентрализованное устройство немецкого государства, в том числе в сфере безопасности, обусловлено историей страны, и в частности историей немецкой демократии4. Чтобы не допустить повторения преступлений нацистского режима, необходимо было разделение властей и горизонтальное распределение полномочий между федеральными землями. Кроме того, можно вспомнить, что единое национальное государство — Германская империя — образовалось относительно недавно, в конце XIX века, а до этого немецкоязычный мир состоял из множества самостоятельных княжеств и королевств.

Ситуация в Германии не уникальна: во всем мире, и в Европе в частности, есть множество федеративных государств, организованных похожим образом. В Швейцарии, например5, децентрализация даже сильнее, чем в Германии, в том числе во многих вопросах, связанных с безопасностью6. И едва ли в Европе найдется страна спокойнее.

Поэтому чисто функционально совсем не обязательно, чтобы ключевую роль в обеспечении общественного порядка играли центральные власти, как того часто требуют в кризисных ситуациях. Всякий раз в результате длительных политических консультаций с привлечением экспертов решается, насколько в борьбе с конкретной угрозой нужно централизованное руководство и координация действия, а насколько — местная инициатива и самоорганизация.

Федерация vs. централизация: что эффективнее?

В ходе пандемии коронавируса это стало отчетливо видно на примере Китая. Как минимум на начальном этапе Китай явно превосходил Европу в плане решительности мер и контроля за соблюдением ограничений7. Однако со временем авторитарный режим показал свои недостатки (например, сокрытие вспышки эпидемии)8, а в некоторых федеративных государствах федерализм, пусть и с определенной задержкой, но все же доказал свою состоятельность — например, в той же Германии. Поначалу звучало немало критики по поводу отсутствия единой эпидемиологической статистики и согласованной концепции борьбы с инфекцией для всей страны. Зато потом стало понятно, что в Германии значительно больше таких материальных ресурсов, как больничные койки и лабораторные тесты, а распоряжаться ими можно более гибко, чем в большинстве централизованных государств9.

Это не значит, что при федерализме антикризисное управление всегда эффективно: яркий пример тому сегодня — США или Италия. Да и в самой Германии задолго до пандемии коронавируса шли активные дискуссии о том, не слишком ли много полномочий отдано на откуп федеральным землям в свете таких новых угроз, как терроризм10, уязвимость критической инфраструктуры и кибербезопасность11. Много говорилось о том, что эффективная защита безопасности в таких условиях невозможна.

Все эти соображения подспудно присутствуют и в дискуссиях о борьбе с пандемией. Здравоохранение в Германии — это сложная многоплановая система. На федеральном уровне работают такие учреждения, как Институт им. Роберта Коха, и, в общем, с практической точки зрения, многое говорит за унифицированный подход к борьбе с распространением коронавируса и с другими эпидемиями. Для этого существует также федеральный закон о защите от инфекционных болезней12. Но он обязывает нижние уровни госвласти только фиксировать случаи заражения инфекционными заболеваниями и сообщать о них. Кроме того, на федеральный уровень возложены некоторые полномочия, связанные с закупкой лекарств, производством вакцин и ограничениями на поездки за рубеж. А конкретные повседневные меры по борьбе с эпидемией, например, ограничения социальных контактов граждан, остаются в Германии в компетенции земельных органов власти или местного самоуправления.

Также и многие другие сферы, важные в условиях кризиса, — например, образование или охрана общественного порядка — по-прежнему остаются исключительно в ведении земель или даже более низкого административного уровня. А канцлер не руководит непосредственно даже деятельностью федеральных министерств (Минфина, МВД, Минздрав и пр.), а лишь определяет так называемые основные направления политики13, то есть вместо принятия однозначных решений провозглашает общие руководящие принципы. Правда, в особых случаях могут быть созданы особые антикризисные штабы14, в которых заседают эксперты и политики разных уровней. Но эффективность сотрудничества в этих случаях зависит от доброй воли всех участников. 

Борьба с эпидемией и борьба за власть

Ко всему прочему, важную роль играют конкуренция и взаимодействие различных партий. Обычно у власти в Германии как на федеральном, так и на региональном уровнях находятся коалиционные правительства. У каждого партнера по коалиции своя сфера ответственности, а состав правящей коалиции в разных федеральных землях может отличаться. Вполне естественно, что, принимая решения, партии стараются показать свои отличия от других, и это распространяется практически на любую сферу. Поэтому не стоит ждать, что премьер-министры земель и другие региональные политики просто подчинятся требованиям Берлина. Оппозиционная СвДП, например, традиционно выступает против любой централизации, так что критика Кубицки в адрес канцлера неудивительна.

Наконец, не секрет, что внутри самой ХДС идет борьба за власть, и пока неизвестно, кто займет место Ангелы Меркель15. Так что, принимая самостоятельные решения и расставляя различные политические акценты, премьер-министры земель еще и заявляют о себе в преддверии предстоящих перемен в Берлине. Особенно это касается главы земли Северный Рейн-Вестфалия Армина Лашета, который активно выступает за скорейшее и масштабное снятие ограничений в общественной жизни и экономике. 

Противоположную позицию занимает премьер-министр Баварии Маркус Зедер, который, в силу особых политических традиций Баварии, вряд ли рассчитывает на пост канцлера (Зедер возглавляет ХСС — баварскую «сестринскую» партию общегерманской ХДС), но тем не менее пытается усилить собственное политическое влияние, придерживаясь особо строгих кризисных мер.

Взаимодействием всех этих факторов и объясняется такая оживленность дебатов в Германии. Одни выступают за гораздо большую централизацию и унифицированную политику по борьбе с инфекцией. Другие напоминают, каких успехов в борьбе с эпидемией удалось достичь благодаря прежней децентрализованной политике, и считают постоянную политическую конкуренцию дополнительным преимуществом при гибком и демократичном подходе к безопасности.

Пределы эффективности

Впрочем, такая система хорошо работает до тех пор, пока все ее участники сохраняют определенную готовность к конечному компромиссу. Так, предписания ведомства федерального канцлера и других берлинских министерств, как правило, все же выполняются в федеральных землях лишь с незначительными вариациями. А центральное правительство, в свою очередь, неоднократно сигнализировало о своей готовности к переговорам, чтобы учесть интересы федеральных земель и местного самоуправления. Такой статус-кво во время эпидемии коронавируса в целом показывает, что представляет собой так называемый «кооперативный федерализм» в Германии16.

Однако нет гарантий, что этот консенсус не будет нарушен, если существенно возрастут экономические издержки и усилится сопротивление общества первым антикризисным мерам. До сих пор граждане Германии в целом поддерживали все новые ограничения. Но социологические опросы и развивающаяся общественная дискуссия демонстрирует, что запас терпения, необходимого для жизни в таких условиях, уменьшается17. Парадоксальным образом некоторые эксперты и политики считают, что проблемой стали как раз успехи Германии в борьбе с пандемией, которые ослабляют бдительность общества. Именно поэтому канцлер Ангела Меркель не устает повторять, что слишком рано считать себя в безопасности и необходимо сохранять максимальную осторожность18. Наконец, в ближайшие месяцы ожидаются длительные дискуссии и переговоры о возможной передаче дополнительных полномочий и ресурсов на федеральный уровень19 — в частности, всего, что касается закупки основных медицинских товаров и обеспечения критической инфраструктуры.

В целом, продолжающиеся в Германии споры вокруг борьбы с коронавирусной инфекцией доказывают, что кажущийся трудоемким, скучным и чрезмерно сложным федерализм — при сохранении взаимного уважения и демократии — становится преимуществом, стабилизирующим политическую систему. Однако его трудно описать в рамках краткой статьи, и, на первый взгляд, может показаться, что все это крайне расточительно с точки зрения времени, энергии и издержек на различных уровнях политической системы. Но решающим в итоге оказывается то, что ответственность за происходящее распределена между разными уровнями власти, так что местные правительства не могут отвлечь внимание от собственных недоработок и проблем, просто сославшись на далекую столицу. Все это позволяет надеяться, что и развернувшаяся в эти дни конкуренция премьер-министров и партий принесет пользу в сдерживании эпидемии коронавируса и в преодолении ее последствий.


1.Facebook: Wolfgang Kubicki 
2.Bogumil, Jörg (2007): Regierung und Verwaltung, in: Politische Bildung 4/2007 
3.kriminalpolizei.de: Deutsche Sicherheitsbehörden/Polizei und Föderalismus 
4.Bundeszentrale für politische Bildung: Demokratie als "Leitgedanke" des deutschen Föderalismus 
5.Neue Zürcher Zeitung: Das unvollendete föderale System Deutschlands 
6.CSS Analyses in Security Policy: Subsidiarity and Swiss Security Policy 
7.Atlantic Council: Is China winning the coronavirus response narrative in the EU? 
8.The Atlantic: China Is Avoiding Blame by Trolling the World 
9.The Guardian: Germany's devolved logic is helping it win the coronavirus race 
10.Legal Tribune Online: Wie weit dürfen die Kompetenzen des Bundes reichen? 
11.Legal Tribune Online: Wie weit dürfen die Kompetenzen des Bundes reichen? 
12.Robert Koch Institut: Infektionsschutzgesetz 
13.Bundeszentrale für politische Bildung: Richtlinienkompetenz 
14.Bundesministerium des Innern: System des Krisenmanagements in Deutschland 
15.Watson: «Hahnenkampf» in Corona-Zeiten: Wer wird Merkels Nachfolger? 
16.Bundeszentrale für politische Bildung: Zusammenarbeit im deutschen Föderalismus 
17.Arte: Umfrage: Akzeptanz für Corona-Politik lässt langsam nach 
18.ZDF: Merkels Regierungserklärung: "Wir bewegen uns auf dünnem Eis" 
19.Welti, Felix (2020): Das deutsche Gesundheitswesen im Lichte der Corona-Krise, in: Zeitschrift für sozialistische Politik und Wirtschaft, Nr. 236 
читайте также
Gnose

Маркус Зедер

Маркус Зедер (нем. Markus Söder, род. в 1967) — действующий председатель баварского Христианско-социального союза (ХСС) и премьер-министр Баварии (с 2018 года). С 2011 по 2018 год — министр финансов Баварии. Перед его избранием на пост премьера ХСС получила на выборах в баварский земельный парламент худший результат в своей истории. Благодаря жесткой линии в борьбе с коронавирусом получил большую популярность по всей Германии и даже стал рассматриваться как один из возможных преемников Ангелы Меркель на посту канцлера. Как и весь ХСС, считается более правым, чем сама Меркель, но исключает сотрудничество с «Альтернативой для Германии».

показать еще
Motherland, © Таццяна Ткачова (All rights reserved)