В субботу 1 августа в Берлине состоялась крупная «антикоронавирусная демонстрация», участники которой требовали отмены правительственных мер по борьбе с инфекцией — в частности, обязательного ношения масок и соблюдения социальной дистанции. На акцию (организаторы которой заявили об 1,3 миллионе участников, правда, полиция насчитала около 20 тысяч) пришли самые разные люди, но среди них были и откровенные правые радикалы. Журналист и писатель Олаф Зундермайер, эксперт по экстремизму, отвечает на вопросы о том, как снова в немецком обществе было нарушено одно из главных послевоенных табу — не вставать в строй с ультраправыми, и что теперь с этим делать. Шесть вопросов и ответов — просто листайте.
Источник
1. На демонстрации знамена растаманов развевались рядом с имперскими военными флагамиИмперский военный флаг Германии (нем. Reichskriegsflagge) представлял собой черный крест в бело-черном обрамлении с прусским орлом посредине и немецким национальным черно-бело-красным флагом с черным крестом внутри в верхнем левом секторе. Использовался как флаг флота с 1871 до 1892 года, после чего вплоть до 1921 года был флагом всех вооруженных сил Германии. После Второй мировой войны имперский военный флаг, а также черно-бело-красный флаг активно используются правыми радикалами, некоторые из которых так обходят строгий запрет на нацистскую символику., которые обычно используют неонацисты. Кто же все-таки участвовал в этой демонстрации?
Главным организатором берлинской демонстрации выступил некий союз из Баден-ВюртембергаБаден-Вюртемберг (нем. Baden-Württemberg) — федеральная земля на юго-западе Германии. Столица — город Штутгарт. Одна из самых богатых в Германии; третья по численности населения; как и в Баварии, большинство жителей — католики. Большую часть территории земли составляют старинные герцогство Баден и королевство Вюртемберг. В 2011 году в Баден-Вюртемберге был избран первый в истории ФРГ премьер-министр земли от партии «Зеленых» — Винфрид Кречман. В то же время в этой земле сильны позиции и правых популистов из «Альтернативы для Германии»., именующий себя Querdenken 711. Эта организация представлена в разных городах, но главный ее центр расположен в Штутгарте. В нее входят в основном противники вакцинации, ковид-отрицатели, различные эзотерики из южной Германии. Несколько недель назад их демонстрации в Штутгарте собрали до 5 тысяч человек. Сейчас это уже целая сеть с городскими отделениями по всей Германии. В Берлине они впервые объединились с теми, кто поддерживает движение PEGIDAДвижение PEGIDA (Patriotische Europäer gegen die Islamisierung des Abendlandes; ПЕГИДА, «Патриотичные европейцы против исламизации Запада») зародилось в Дрездене. Первая демонстрация PEGIDA состоялась 20 октября 2014 года. Ее участники маршировали по городу с антимигрантскими лозунгами, требуя от властей защитить немецкий суверенитет и идентичность. Крупнейшая демонстрация состоялась 12 января 2015 года и собрала от 17 до 25 тысяч участников. Аналогичные движения появились в других городах Германии и за ее пределами. В 2016 году лидер движения Лутц Бахман был осужден за разжигание межнациональной розни. До весны 2017 года шествия в Дрездене проходили еженедельно, после этого они фактически прекратились.. А это различные правые радикалы, а также рейхсбюргерыРейхсбюргеры (нем. Reichsbürger) — движение, отрицающее легитимность современного международно-правового статуса Германии как федеративной республики, а также ее границ. Рейхсбюргеры требуют «возвращения» Германии к границам конца 1937 года, то есть после возвращения земель, отторгнутых в результате Первой мировой войны, но до начала гитлеровской экспансии. Они стараются максимально воздерживаться от участия в любых формах правовой жизни ФРГ. Среди рейхсбюргеров распространено отрицание Холокоста, а также антисемитизм., сторонники «Альтернативы для Германии» (АдГ), приехавшие в Берлин в основном из восточногерманских земель: СаксонииСаксония (нем. Sachsen) — федеральная земля на востоке Германии. Население около 4 миллионов человек. Столица — город Дрезден. В 1989 году здесь проходили крупнейшие митинги против правительства ГДР и за объединение Германии. В 2015 году Саксония стала главным центром антимигрантского движения PEGIDA., БранденбургаБранденбург (нем. Brandenburg) — федеральная земля на востоке Германии. Столица — город Потсдам. Фактически это своеобразная «Берлинская область», которая со всех сторон окружает столицу Германии, представляющую собой отдельную федеральную землю. Население — 2,5 миллиона человек. Более трети территории этой земли занимают заповедники, национальные парки, леса и озера., Мекленбурга — Передней ПомеранииМекленбург — Передняя Померания (нем. Mecklenburg-Vorpommern) — федеральная земля на востоке Германии, на побережье Северного моря. Столица — город Шверин. После объединения Германии пережила значительный отток жителей, став одной из наименее населенных в стране (численность населения — 1,6 миллиона человек). Экономика также считается относительно слабо развитой. На Мекленбург — Переднюю Померанию приходится больше трети существующих в Германии национальных парков и заповедников.. В общей сложности на демонстрацию вышло около 20 тысяч человек. Объединяет их то, что они не верят в пандемию и критикуют антикризисные меры немецкого правительства. Но большинство пришедших все-таки не являются ни правыми экстремистами, ни рейхсбюргерами.
2. Очевидно, демонстрантов совершенно не смущал тот факт, что они маршируют по Берлину вместе с правыми радикалами. Почему?
Прежде всего необходимо совершенно четко отметить, что большинство людей, принявших участие в этой демонстрации, определенно понимали, кто идет с ними рядом, но действительно не видели в этом проблемы. У них есть общая цель, а проблематика правого экстремизма не в центре их внимания. Общая цель состоит в том, чтобы свергнуть этот «режим короны», выразить свое недовольство мерами, которые предпринимаются в борьбе с коронавирусом, и сомнения по поводу пандемии в целом. А то, что они идут в одном ряду с теми, кто отрицает Холокост, с правыми экстремистами, с рейхсбюргерами, — это их не смущает. Следующий сбор этого союза намечен на субботу в Штутгарте, и до сих пор ничто не предвещает какого-либо их размежевания с правыми радикалами.
Табу на хождение с правыми экстремистами в одной колонне единодушно соблюдалось всем обществом со времен Второй мировой войны и впервые было нарушено в 2014 году на демонстрациях движения PEGIDA. Теперь из-за «коронакризиса» повторяется что-то подобное. Кроме того, в следующем году у нас в Германии состоятся важные выборы, причем не только в БундестагБундестаг (нем. Bundestag) — немецкий парламент. Избирается на прямых всеобщих выборах гражданами Германии старше 18 лет по смешанной системе. В Бундестаге нынешнего 19-го созыва, избранного в 2017 году, заседает 709 депутатов, благодаря чему он стал крупнейшей демократически избранной палатой в мире. К ключевым полномочиям Бундестага относится избрание федерального канцлера, федерального президента и судей Федерального конституционного суда.. Сначала пройдут выборы в ландтагЛандтаг — региональный парламент в федеральных землях Германии, а также Австрии. Формирует земельное правительство. По состоянию на февраль 2020 года самое большое представительство депутатов имеет Христианско-демократический союз, на втором месте социал-демократы, на третьем — «Альтернатива для Германии». Баден-Вюртемберга — это будут такие федеральные выборы в миниатюре, причем в регионе, где очень сильны позиции АдГ. Социальные и экономические последствия кризиса сейчас не вполне предсказуемы. И, разумеется, существует опасность, что эти последствия будут использованы данным движением в собственных политических целях.
3. Любопытно при этом, что такие популистские партии, как АдГ, как раз до сих пор не проявили себя в период «коронакризиса».
Да, АдГ потребовалось особенно много времени, чтобы сформулировать свою позицию в отношении политики против коронавируса. Это заняло несколько недель. Сейчас АдГ — единственная партия, которая на 100% в оппозиции к политике федерального правительства в этом отношении. Их избиратели, среди которых много ковид-отрицателей, их в этом поддерживают, но в целом антикризисная политика правительства Германии пользуется довольно высокой популярностью среди населения. Так что можно сказать, такая позиция не обеспечивает АдГ поддержку большинства населения.
4. Что вы думаете о том, как все это освещается в СМИ? Порой звучит все-таки очень резкая критика, причем в адрес всех демонстрантов сразу, без каких-либо различий между ними.
Заявления, будто не делается никаких различий между демонстрантами, голословны. Я помню такие же упреки во время демонстраций PEGIDA: как только мы указываем на то, что в демонстрации участвуют также и правые радикалы, нам отвечают: «Вы говорите, мы все нацисты». Никто этого не говорит. Эти события освещаются в СМИ вполне объективно и взвешенно. Но управляемая «контробщественность» пытается распространить этот нарратив — что, мол, в СМИ все обобщают. Такое утверждение помогает укрепить само движение и мобилизовать его против демократического гражданского общества, традиционных средств массовой информации и политики.
5. Демонстранты действительно выступают только против политики, направленной на борьбу с коронавирусом, или за этим стоит некое общее недоверие к политикам в целом?
Это взаимосвязано. Это общее недоверие мы наблюдаем уже на протяжении нескольких лет, в том числе в контексте демонстраций PEGIDA и результатов партии АдГ в восточной Германии. Есть люди, регулярно выходящие на митинги, участвующие в демонстрациях — против миграционной политики и против других политических мер. У таких людей недоверие к политике, к государству, к демократическому строю традиционно очень сильно. Теперь мы наблюдаем это и среди представителей совершенно другой политической группы, среди городского населения, проявляющего недоверие не только к политическим мерам в связи с коронавирусом, но и к государству как таковому. Это связующий элемент, объединяющий эти различные группыБольше ни «правых», ни «левых» По-настоящему глубокие политические преобразования невозможны без отказа от простого разделения на «правых» и «левых», считает социолог Андреас Реквиц. Именно такое преобразование — смену политической парадигмы от динамизации на регулирование — переживают западные общества сегодня. О том, что за этим последует, Реквиц размышляет в журнале taz FUTURZWEI.
.
6. Что делать с теми, кто выходит на эти демонстрации: разговаривать с ними или игнорировать?
Вообще, мы живем в открытом обществе. В демократическом государстве не просто следует, но даже необходимо обеспечивать столкновение различных мнений — до тех пор, пока оно не выходит за рамки закона. Недоверие людей к мерам по борьбе с коронавирусом, к антикризисной политике в целом, неверие в сам факт пандемии — все это следует выносить на суд общественности, и вообще — сносить. Игнорировать и не признавать людей, действующих в рамках легитимного демократического дискурса, на мой взгляд, будет серьезной ошибкой. Такое отношение только усилит само это движение. А также это усилит протест и развитие параллельного социума, достучаться до которого вскоре станет невозможно. В итоге это может привести к расколу, подобному тем, что наблюдаются в других странах, например, в США или соседней Польше. Там в демократическом обществе сложилось противостояние враждебных друг другу лагерей.
Мы должны вынести и разрешить этот конфликт. «Коронакризис» в целом и его последствия, в том числе политические, — это проверка на прочность для всего общества. Как журналисты мы должны сообщать о том, кто участвует в этих демонстрациях, мы должны ставить людей перед фактами, указывать на присутствующих там экстремистов. А как представители открытого общества — разобраться между собой в конфликте и в различных мнениях на этот счет. Но в то же время, конечно, необходимо четко обозначать границы, за которыми начинаются экстремизм и враждебность.
Автор: Олаф Зундермайер Перевод: Владимир Балахонов Опубликован: 07.08.2020
«Коронакризис» отличает двойной шок — спроса и предложения: предприятия больше не могут вести свою обычную деятельность, а потребители перестают закупать товары и пользоваться услугами. Экономика просто останавливается. Как с этим борются в Германии?
В статье для издания Krautreporter журналист Тарек Баркуни размышляет о том, как правые радикалы и экстремисты эксплуатируют неуверенность общества. В кризисных ситуациях они предлагают людям объяснения, которые возвращают ощущение контроля над собственной жизнью и общественными процессами.
Политика – Маркус Бенсманн , Тиль Эккерт , Фредерик Рихтер
Кто сегодня в Германии особенно активно выступает против правительственных мер, направленных на борьбу с коронавирусом? Те же люди, которые в 2014 году защищали политику России в Крыму и в Донбассе, считают журналисты издания CORRECTIV. Их идеология может быть различна, но все они объединены неприязнью к нынешнему истеблишменту и симпатиями к Кремлю.
Чрезвычайное положение может стать новой нормой, если общество не будет сопротивляться, считает итальянский философ Джорджо Агамбен. Писательница Нора Боссонг согласна, что повод для тревоги есть, но далеко не только этот.
Введение карантинных мер грозит нарушениями прав человека — в том числе прав пожилых людей. О том, как уберечь «группу риска» не только от COVID-19, но и от социальной изоляции и беспомощности, — эксперт Германского института прав человека Клаудия Малер.
Чем объясняются различия в том, как страны ЕС борются с пандемией COVID-19? Почему системы здравоохранения одних государств оказались лучше подготовлены, чем другие? Какие группы населения могут пострадать больше всех? На эти вопросы отвечает социолог здоровья Ханна Брэдби.
Лейтмотив российских новостей о борьбе Германии с эпидемией — Ангела Меркель что-то решила: усилить карантин или облегчить его. С российской точки зрения, в этом нет ничего необычного, но в самой Германии Меркель обвинили в том, что она занялась строительством «вертикали власти». Примерно в этом канцлера упрекнул лидер оппозиционной Свободной демократической партииСвободная демократическая партия (СвДП) — немецкая политическая партия, основанная после Второй мировой войны и отстаивающая принципы классического либерализма. Четырежды в истории ФРГ была младшим партнером по правительственной коалиции (в основном, с ХДС/ХСС). Выступает за ограничение влияния государства в экономике, снижение налогов, стимулирование инноваций как способ преодоления экологического кризиса, усиление европейской интеграции. С 2013 года партией руководит Кристиан Линднер. (СвДП) Вольфганг Кубицки в конце апреля 2020 года. Поводом послужили неоднократные совещания канцлера с премьер-министрами федеральных земель для обсуждения дальнейших действий во время пандемии коронавируса. Такие консультации не предусмотрены конституцией ФРГ, и Вольфганг Кубицки выступил с критикой: «Даже канцлер не может быть выше закона. Во время коронакризиса Ангела Меркель претендует на административные полномочия, на которые не имеет права. По закону, защита от инфекционных болезней входит в сферу ответственности федеральных земель»1. Правда, широкой дискуссии замечание оппозиционного политика не вызвало. На этих совещаниях вырабатывались лишь общие принципы, а конкретные решения по их реализации принимались на уровне федеральных земель: В Баварии, например, ношение масок стало обязательным, тогда как в Берлине эта мера введена с ограничениями (и действует, например, в общественном транспорте). Мало кто в Германии думает, что федеральное правительство и лично Меркель берет на себя слишком много — зато иногда говорят о недостатках «федеральной раздробленности» и требуют от центра более решительных действий. Как устроен процесс принятия решений о борьбе с пандемией?
Федерализм, обусловленный историей
Немецкая конституция предусматривает максимальную децентрализацию власти и государственных полномочий2. Это особенно важно в вопросах безопасности. Федеральный центр решает только задачи, которые действительно требуют участия высшего уровня власти — например, обороны страны и управления вооруженными силами. А вот работа полиции регулируется на федеральном уровне только в некоторых сферах, таких как охрана границ и контроль путей сообщения3. В основном же максимальный объем полномочий в Германии — даже в кризисных ситуациях вроде пандемии — остается за федеральными землями.
Такое преимущественно децентрализованное устройство немецкого государства, в том числе в сфере безопасности, обусловлено историей страны, и в частности историей немецкой демократии4. Чтобы не допустить повторения преступлений нацистского режима, необходимо было разделение властей и горизонтальное распределение полномочий между федеральными землями. Кроме того, можно вспомнить, что единое национальное государство — Германская империя — образовалось относительно недавно, в конце XIX века, а до этого немецкоязычный мир состоял из множества самостоятельных княжеств и королевств.
Ситуация в Германии не уникальна: во всем мире, и в Европе в частности, есть множество федеративных государств, организованных похожим образом. В Швейцарии, например5, децентрализация даже сильнее, чем в Германии, в том числе во многих вопросах, связанных с безопасностью6. И едва ли в Европе найдется страна спокойнее.
Поэтому чисто функционально совсем не обязательно, чтобы ключевую роль в обеспечении общественного порядка играли центральные власти, как того часто требуют в кризисных ситуациях. Всякий раз в результате длительных политических консультаций с привлечением экспертов решается, насколько в борьбе с конкретной угрозой нужно централизованное руководство и координация действия, а насколько — местная инициатива и самоорганизация.
Федерация vs. централизация: что эффективнее?
В ходе пандемии коронавируса это стало отчетливо видно на примере Китая. Как минимум на начальном этапе Китай явно превосходил Европу в плане решительности мер и контроля за соблюдением ограничений7. Однако со временем авторитарный режим показал свои недостатки (например, сокрытие вспышки эпидемии)8, а в некоторых федеративных государствах федерализм, пусть и с определенной задержкой, но все же доказал свою состоятельность — например, в той же Германии. Поначалу звучало немало критики по поводу отсутствия единой эпидемиологической статистики и согласованной концепции борьбы с инфекцией для всей страны. Зато потом стало понятно, что в Германии значительно больше таких материальных ресурсов, как больничные койки и лабораторные тесты, а распоряжаться ими можно более гибко, чем в большинстве централизованных государств9.
Это не значит, что при федерализме антикризисное управление всегда эффективно: яркий пример тому сегодня — США или Италия. Да и в самой Германии задолго до пандемии коронавируса шли активные дискуссии о том, не слишком ли много полномочий отдано на откуп федеральным землям в свете таких новых угроз, как терроризм10, уязвимость критической инфраструктуры и кибербезопасность11. Много говорилось о том, что эффективная защита безопасности в таких условиях невозможна.
Все эти соображения подспудно присутствуют и в дискуссиях о борьбе с пандемией. Здравоохранение в Германии — это сложная многоплановая система. На федеральном уровне работают такие учреждения, как Институт им. Роберта КохаИнститут им. Роберта Коха (das Robert Koch-Institut (RKI) — нем.) — главный федеральный исследовательский институт по изучению инфекционных и неинфекционных заболеваний. Находится в Берлине. Задача Института — наблюдение за возникновением и распространением рисков для здоровья среди населения, а также разработка необходимых мер для борьбы с этими рисками. Работа Института основана на диагностических, экспериментальных и эпидемиологических методах., и, в общем, с практической точки зрения, многое говорит за унифицированный подход к борьбе с распространением коронавируса и с другими эпидемиями. Для этого существует также федеральный закон о защите от инфекционных болезней12. Но он обязывает нижние уровни госвласти только фиксировать случаи заражения инфекционными заболеваниями и сообщать о них. Кроме того, на федеральный уровень возложены некоторые полномочия, связанные с закупкой лекарств, производством вакцин и ограничениями на поездки за рубеж. А конкретные повседневные меры по борьбе с эпидемией, например, ограничения социальных контактов граждан, остаются в Германии в компетенции земельных органов власти или местного самоуправления.
Также и многие другие сферы, важные в условиях кризиса, — например, образование или охрана общественного порядка — по-прежнему остаются исключительно в ведении земель или даже более низкого административного уровня. А канцлер не руководит непосредственно даже деятельностью федеральных министерств (Минфина, МВД, Минздрав и пр.), а лишь определяет так называемые основные направления политики13, то есть вместо принятия однозначных решений провозглашает общие руководящие принципы. Правда, в особых случаях могут быть созданы особые антикризисные штабы14, в которых заседают эксперты и политики разных уровней. Но эффективность сотрудничества в этих случаях зависит от доброй воли всех участников.
Борьба с эпидемией и борьба за власть
Ко всему прочему, важную роль играют конкуренция и взаимодействие различных партий. Обычно у власти в Германии как на федеральном, так и на региональном уровнях находятся коалиционные правительства. У каждого партнера по коалиции своя сфера ответственности, а состав правящей коалиции в разных федеральных землях может отличаться. Вполне естественно, что, принимая решения, партии стараются показать свои отличия от других, и это распространяется практически на любую сферу. Поэтому не стоит ждать, что премьер-министры земель и другие региональные политики просто подчинятся требованиям Берлина. Оппозиционная СвДП, например, традиционно выступает против любой централизации, так что критика Кубицки в адрес канцлера неудивительна.
Наконец, не секрет, что внутри самой ХДСХристианско-демократический союз/Христианско-социальный союз (ХДС/ХСС) — крупнейшая политическая партия Германии, созданная после Второй мировой войны. Организована как блок двух независимых сил — общегерманского ХДС и баварского ХСС. ХДС не выдвигает своих кандидатов на выборах в Баварии, а ХСС — в других частях страны, лидер ХДС становится канцлером, если блок побеждает на выборах в Бундестаг. Большинство послевоенных канцлеров Западной Германии, а потом единой страны представляли именно это блок, в том числе Ангела Меркель. идет борьба за власть, и пока неизвестно, кто займет место Ангелы Меркель15. Так что, принимая самостоятельные решения и расставляя различные политические акценты, премьер-министры земель еще и заявляют о себе в преддверии предстоящих перемен в Берлине. Особенно это касается главы земли Северный Рейн-Вестфалия Армина Лашета, который активно выступает за скорейшее и масштабное снятие ограничений в общественной жизни и экономике.
Противоположную позицию занимает премьер-министр Баварии Маркус ЗедерМаркус Зедер (нем. Markus Söder, род. в 1967) — действующий председатель баварского Христианско-социального союза (ХСС) и премьер-министр Баварии (с 2018 года). С 2011 по 2018 год — министр финансов Баварии. Перед его избранием на пост премьера ХСС получила на выборах в баварский земельный парламент худший результат в своей истории. Благодаря жесткой линии в борьбе с коронавирусом получил большую популярность по всей Германии и даже стал рассматриваться как один из возможных преемников Ангелы Меркель на посту канцлера. Как и весь ХСС, считается более правым, чем сама Меркель, но исключает сотрудничество с «Альтернативой для Германии».Маркус Зедер (нем. Markus Söder, род. в 1967) — действующий председатель баварского Христианско-социального союза (ХСС) и премьер-министр Баварии (с 2018 года). С 2011 по 2018 год — министр финансов Баварии. Перед его избранием на пост премьера ХСС получила на выборах в баварский земельный парламент худший результат в своей истории. Благодаря жесткой линии в борьбе с коронавирусом получил большую популярность по всей Германии и даже стал рассматриваться как один из возможных преемников Ангелы Меркель на посту канцлера. Как и весь ХСС, считается более правым, чем сама Меркель, но исключает сотрудничество с «Альтернативой для Германии»., который, в силу особых политических традиций Баварии, вряд ли рассчитывает на пост канцлера (ЗедерМаркус Зедер (нем. Markus Söder, род. в 1967) — действующий председатель баварского Христианско-социального союза (ХСС) и премьер-министр Баварии (с 2018 года). С 2011 по 2018 год — министр финансов Баварии. Перед его избранием на пост премьера ХСС получила на выборах в баварский земельный парламент худший результат в своей истории. Благодаря жесткой линии в борьбе с коронавирусом получил большую популярность по всей Германии и даже стал рассматриваться как один из возможных преемников Ангелы Меркель на посту канцлера. Как и весь ХСС, считается более правым, чем сама Меркель, но исключает сотрудничество с «Альтернативой для Германии». возглавляет ХСС — баварскую «сестринскую» партию общегерманской ХДС), но тем не менее пытается усилить собственное политическое влияние, придерживаясь особо строгих кризисных мер.
Взаимодействием всех этих факторов и объясняется такая оживленность дебатов в Германии. Одни выступают за гораздо большую централизацию и унифицированную политику по борьбе с инфекцией. Другие напоминают, каких успехов в борьбе с эпидемией удалось достичь благодаря прежней децентрализованной политике, и считают постоянную политическую конкуренцию дополнительным преимуществом при гибком и демократичном подходе к безопасности.
Пределы эффективности
Впрочем, такая система хорошо работает до тех пор, пока все ее участники сохраняют определенную готовность к конечному компромиссу. Так, предписания ведомства федерального канцлераВедомство федерального канцлера — высшая аппаратная структура ФРГ. Главная задача ведомства — обеспечивать канцлера информацией, необходимой для его или ее работы, в первую очередь через прямой контакт с министерствами. По данным на 2020 год, в ведомстве работают около 600 человек. Главное бюро ведомства находится в Берлине, а второе, дополнительное, в Бонне (бывшей столице Западной Германии). и других берлинских министерств, как правило, все же выполняются в федеральных землях лишь с незначительными вариациями. А центральное правительство, в свою очередь, неоднократно сигнализировало о своей готовности к переговорам, чтобы учесть интересы федеральных земель и местного самоуправления. Такой статус-кво во время эпидемии коронавируса в целом показывает, что представляет собой так называемый «кооперативный федерализм» в Германии16.
Однако нет гарантий, что этот консенсус не будет нарушен, если существенно возрастут экономические издержки и усилится сопротивление общества первым антикризисным мерам. До сих пор граждане Германии в целом поддерживали все новые ограничения. Но социологические опросы и развивающаяся общественная дискуссия демонстрирует, что запас терпения, необходимого для жизни в таких условиях, уменьшается17. Парадоксальным образом некоторые эксперты и политики считают, что проблемой стали как раз успехи Германии в борьбе с пандемией, которые ослабляют бдительность общества. Именно поэтому канцлер Ангела Меркель не устает повторять, что слишком рано считать себя в безопасности и необходимо сохранять максимальную осторожность18. Наконец, в ближайшие месяцы ожидаются длительные дискуссии и переговоры о возможной передаче дополнительных полномочий и ресурсов на федеральный уровень19 — в частности, всего, что касается закупки основных медицинских товаров и обеспечения критической инфраструктурыКритической инфраструктурой называют сооружения, транспортные узлы и сети, без нормальной работы которых невозможно бесперебойное функционирование экономики и систем жизнеобеспечения страны. Это, например, ГЭС, атомные электростанции, водохранилища, газопроводы, железные дороги, аэропорты и др..
В целом, продолжающиеся в Германии споры вокруг борьбы с коронавирусной инфекцией доказывают, что кажущийся трудоемким, скучным и чрезмерно сложным федерализм — при сохранении взаимного уважения и демократии — становится преимуществом, стабилизирующим политическую систему. Однако его трудно описать в рамках краткой статьи, и, на первый взгляд, может показаться, что все это крайне расточительно с точки зрения времени, энергии и издержек на различных уровнях политической системы. Но решающим в итоге оказывается то, что ответственность за происходящее распределена между разными уровнями власти, так что местные правительства не могут отвлечь внимание от собственных недоработок и проблем, просто сославшись на далекую столицу. Все это позволяет надеяться, что и развернувшаяся в эти дни конкуренция премьер-министров и партий принесет пользу в сдерживании эпидемии коронавируса и в преодолении ее последствий.
Германии удалось выявить вспышку новой коронавирусной инфекции на очень ранней стадии. Но это только одна из причин, почему количество смертельных случаев в этой стране остается относительно небольшим. Ведущий немецкий вирусолог Кристиан Дростен, консультирующий правительство ФРГ, рассказывает о природе вируса и о последствиях.
В отличие от остальной Европы в Швеции не закрывают кафе, рестораны, школы, а также границы для граждан Евросоюза. Главный эпидемиолог страны Андерс Тегнелл говорит, что власти страны добиваются того же, что и все, — не допустить распространения эпидемии. Однако он уверен, что строгие карантинные меры не улучшат ситуацию.
Чем объясняются различия в том, как страны ЕС борются с пандемией COVID-19? Почему системы здравоохранения одних государств оказались лучше подготовлены, чем другие? Какие группы населения могут пострадать больше всех? На эти вопросы отвечает социолог здоровья Ханна Брэдби.
Введение карантинных мер грозит нарушениями прав человека — в том числе прав пожилых людей. О том, как уберечь «группу риска» не только от COVID-19, но и от социальной изоляции и беспомощности, — эксперт Германского института прав человека Клаудия Малер.
Чрезвычайное положение может стать новой нормой, если общество не будет сопротивляться, считает итальянский философ Джорджо Агамбен. Писательница Нора Боссонг согласна, что повод для тревоги есть, но далеко не только этот.
Кто должен принимать решения о сохранении или облегчении карантина — центральная власть или регионы? И чем при этом руководствоваться — необходимостью окончательно победить болезнь или сохранить жизнеспособность экономики? Именно это особенно активно обсуждает немецкая пресса в последние недели.
Маркус Зедер (нем. Markus Söder, род. в 1967) — действующий председатель баварского Христианско-социального союза (ХСС) и премьер-министр Баварии (с 2018 года). С 2011 по 2018 год — министр финансов Баварии. Перед его избранием на пост премьера ХСС получила на выборах в баварский земельный парламент худший результат в своей истории. Благодаря жесткой линии в борьбе с коронавирусом получил большую популярность по всей Германии и даже стал рассматриваться как один из возможных преемников Ангелы Меркель на посту канцлера. Как и весь ХСС, считается более правым, чем сама Меркель, но исключает сотрудничество с «Альтернативой для Германии».
показать еще
This site uses cookies. By continuing to browse the site, you are agreeing to our use of cookies. Find out more
