С момента покушения на Дональда Трампа прошло ровно два месяца. Оно стало самым громким, но далеко не единственным примером политического насилия, которое не прекращается на фоне поляризации западных обществ. Бывает ли это допустимым методом борьбы?
Чем раньше немецкое общество осознает проблему эдалтизма, то есть структурного неравноправия молодежи и взрослых людей, тем скорее поймет, почему все больше молодых избирателей поддерживают радикальные политические силы, уверен журналист Бент Фрайвальд.
За год до выборов в Бундестаг «Альтернатива для Германии» впервые в своей истории победила на земельных выборах — в Тюрингии. В Саксонии она тоже укрепила свои позиции и лидирует в опросах перед голосованием в Бранденбурге.
Политика – Ханна Бек , Юлиана Тальг , Деннис Юджель
АдГ как никогда в своей истории близка к тому, чтобы войти в правительство — для начала в двух или трех федеральных землях на востоке Германии. Насколько сильно это повлияет на немецкую политику в целом?
В Швейцарии с 1 июля законодательно закреплена норма, согласно которой в сексуальных отношениях только «да» — означает «да», а «нет» — всегда значит «нет». Почему тема телесности и сексуальности становится все более политически значимой и в авторитарных, и в демократических странах?
Беларуский социолог Андрей Вардомацкий разрабатывает теорию «информационных коконов», которая призвана описать то, как беларусы внутри страны и за ее пределами формируют свои взгляды. дekoder поговорил с ним о том, насколько велик разрыв и пройдена ли точка невозврата.
23 августа 1939 года гитлеровский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и сталинский нарком иностранных дел Вячеслав Молотов подписали в Москве договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Пакт Молотова-Риббентропа, в западной традиции именуемый пактом Гитлера-Сталина, заложил основу для начала Второй мировой войны в Европе.
В каком состоянии находится сегодняшняя Германия: когда ей нужно искать причины поляризации и отчуждения от демократического государства — или когда необходимо здесь и сейчас дать решительный отпор врагам конституционного порядка? О концепции «обороноспособной демократии» размышляет профессор политической теории Йенс Хаке.
Уладзімір Някляеў — адзін з самых вядомых сучасных беларускіх пісьменнікаў. У сваім эсэ для нашага праекту «Беларусь — Зазірнуць у будучыню» Някляеў, які быў кандыдатам у прэзідэнты на выбарах 2010 года, задаецца пытаннем, ці не павінна была беларуская прага незалежнасці ўзнікнуць значна раней.
Какими увидел Киев, Бучу и западноукраинский Луцк редактор беларуского дekoder’а Инго Петц? В июне он побывал в Украине — второй раз с 2022 года. И теперь пытается уложить в голове, как ужас становится нормой.
Некоторые популярные швейцарские интернет-сайты — в том числе СМИ — и через два с половиной года после нападения РФ на Украину не против того, чтобы передавать данные о своих пользователях российским (а также китайским) компаниям.
Возможное возвращение Дональда Трампа к власти, а также «правый поворот» в ряде стран Европы заставляют задуматься о том, насколько сильно популисты угрожают демократии. Политолог Даниэль Зиблатт напоминает о трех признаках того, когда это действительно так.
Какими были первые годы независимости Беларуси? И как люди, которые больше всего наслаждались вновь обретенной свободой в независимом государстве, пропустили возвращение диктатуры? Размышления легендарного беларуского музыканта Лявона Вольского.
Крупнейший обмен заключенными со времен холодной войны завершен. Подготовка к нему шла с 2022 года. В немецкой прессе по этому поводу высказываются очень разные оценки, которые служат отзвуком тех дискуссий в верхах, что ему предшествовали.
МВД Германии запретило выпуск журнала Compact, широко известного своей правоэкстремистской направленностью. Тем не менее это решение вызвало беспокойство и у журналистов, которые абсолютно не разделяют эти идеи.
Историк Илько-Саша Ковальчук задается вопросом, действительно ли литературный истеблишмент современной Германии не хочет слышать голоса с востока страны и сознательно отвергает авторов, которые пытаются осмыслить опыт жизни в ГДР.
Не так давно, когда IT-сфера в Беларуси бурно развивалась, в нее стремилось все больше активных женщин. Репрессии внутри страны, война в Украине, сближение с Россией сказались и на них. Подробнее — в материале IT-журналистки Ксении Тарасевич.
Ровно 80 лет назад, 20 июля 1944 года, группа заговорщиков совершила покушение на Гитлера в надежде покончить с диктатурой и прекратить войну. В послевоенной ФРГ этот неудавшийся путч стал одним из главных «мифов основания». Журналистка Рут Хофманн предлагает наконец взглянуть на него критически.
В Вашингтоне прошел юбилейный, семьдесят пятый, саммит Североатлантического альянса. Тенью над ним нависала фигура Дональда Трампа, который уже через несколько месяцев может вернуться к власти в США и радикально изменить отношения с союзниками.
До прихода к власти крайне правые представляют себя главными борцами за свободу слова. Не стоит обманываться: просто они одержимы своей представленностью в СМИ, уверен культуролог Андреас Герлах.
Минобороны Германии полагает, что через 5–8 лет Россия будет в состоянии атаковать одну из стран НАТО. Для отражения возможной угрозы власти страны хотят частично вернуть призыв в бундесвер.
В Германии начинается чемпионат Европы по футболу среди мужчин. Исследователь правого экстремизма в фанатской среде Роберт Клаус рассказывает, как менялось влияние радикалов на немецкую культуру боления — и их отношение к сборной.
Общество – Кристиане Шульцки-Хаддути , Андреас Кни
Deutschlandticket — проездной, по которому за 49 евро можно целый месяц ездить по всей Германии. Одна из главных целей — климатическая: пересадить автомобилистов на менее вредные поезда и автобусы. Почему именно с этим возникли трудности, читайте в интервью транспортного эксперта Андреаса Кни.
Беларуская оппозиция переживает кризиси идентичности. Изгнанные политики все хуже отвечают на запросы людей внутри страны, и сложно понять, чьи интересы они представляют. Политический аналитик Артем Шрайбман задается вопросом: так ли это плохо, как кажется на первый взгляд?
Уже закончившаяся пандемия и продолжающийся климатический кризис поставили перед властями многих стран болезненный вопрос о том, чем руководствоваться при принятии политических решений. Что важнее: выводы ученых или демократические механизмы?
Политика – Тоббиас Мюллер , Деннис Юджель , Анна-Софи Хайнце
«Альтернатива для Германии» уже изменила немецкую политику. Сегодня депутаты от этой партии заседают в парламентах почти всех федеральных земель, а после выборов осенью 2024 года крайне правые наверняка усилят свое влияние. Чего они добились за последние десять лет?
После публикации полицейской статистики за 2023 год в Германии заговорили о небывалом росте преступности. Профессор Бернд Белина считает, что этот документ дает мало информации о реальной ситуации и много поводов для политических манипуляций.
После 2020 года Лукашенко может худо-бедно расчитывать только на две из четырех опор легитимности. Опыт других диктатур намекает: этого недостаточно. Подробнее — в материале беларуского политолога Петра Рудковского.
Документальный цикл из десяти серий о германской войне на уничтожение против СCCР. Десять личных историй — из 27 миллионов других, фоном для которых стали страшные события общеевропейского масштаба.
После многих лет доминирования крайне правых на улицах восточногерманских городов им бросили вызов. Могут ли уличные протесты ослабить «Альтернативу для Германии» в преддверии выборов в земельные парламенты Тюрингии, Саксонии и Бранденбурга, которые пройдут осенью 2024-го?
ЕСПЧ осудил Швейцарию за нарушение прав человека в связи с ее климатической политикой. Это первое подобное решение в истории суда, и оно может повлиять на все страны Европы.
Сборная Украины на Евро-2024, на стадионы вернулись зрители, в клубы — инвестиции, и снова вместе Андрей Шевченко и Сергей Ребров. И в целом на третий год войны стоит признать: украинский футбол стал лучше. Но этично ли тратить миллионы на игру, когда не хватает на дроны?
«Когда я увидел такую промывку мозгов, меня чуть не стошнило». Филолог Александр Маркин рассказал газете Tages-Anzeiger о том, как его учащиеся из Украины столкнулись с антиукраинскими нарративами.
Исторический опыт Швейцарии существенно отличается от российского или немецкого: она не была страной-агрессором, в ней не существовало диктатуры. Но в ее истории тоже были свои темные стороны.
Редактор беларуского проекта дekoder’а Инго Петц рассказывает о том, как судьба Беларуси и граждан, бежавших от диктатуры, выпала из западных общественных дискуссий — и почему несмотря ни на что борьба за демократию в этой стране продолжается.
С начала апреля в Германии легализовано хранение, выращивание и некоммерческий оборот конопли — правда, с существенными ограничениями. дekoder пересказывает, что об этом историческом решении говорят немецкие СМИ.
Интервью с редактором дekoder’а Юлианом Хансом — о Хуберте Зайпеле, авторе фильма «Я, Путин», который показывали по первому каналу немецкого телевидения. Недавно выяснилось, что он получал за свою работу сотни тысяч евро из России
Интервью с Маркусом Бенсманном, соавтором статьи о секретной встрече, на которой обсуждалась «ремиграция» — высылка из Германии десятков миллионов людей. В ней участвовали видные деятели АдГ.
Команда эвакуации беларуского Фонда BYSOL больше трех лет вывозит из Беларуси людей, которые подверглись политическим преследованиям. О самых больших трудностях в своей работе участники проекта рассказали дekoder’у.
84 года назад завершилась советско-финляндская война. Поначалу полномасштабную агрессию России против Украины часто сравнивали именно с ней. Но эта война закончилась всего за три с лишним месяца.
Новая сцяна сёння падзяляе Беларусь — паміж тымі, хто вымушаны быў з’ехаць і тымі, хто застаўся ў краіне. Але тады як для іх можа паўстаць агульная будучыня? Пра гэта піша Ганна Янкута ў сваім эсэ для для праекта «Беларусь — Зазірнуць у будучыню».
В августе 2020 года Алексея Навального спасли в Германии от смерти в результате отравления. 16 февраля 2024 года он погиб в заполярной колонии — и это событие потрясло не только Россию.
По театрам Беларуси прокатилась волна политических увольнений, введена жесткая цензура, беларуские актеры, авторы и режиссеры заменяются российскими. Рассказывает театральный критик Денис Мартинович.
В нашем спецпроекте мы расскажем о том, какое место футбол занимает в современной немецкой культуре, — и какие дискуссии сопровождают проходящий сейчас в Германии мужской чемпионат Европы.
В Германии подвели итоги многолетнего исследования о том, как меняется (и меняется ли вообще) уровень доверия к общественно-правовому телерадиовещанию.
Владимир Путин ведет войну против всей системы международных отношений в Европе. Если европейские страны допустят его победу в Украине, то ни одна из них не сможет больше чувствовать себя в безопасности.
Es war kein Zufall, dass die russische Präsidentschaftswahl 2018 am 18. März stattfand. Dieses Datum verbindet sich mit dem Schlüsselereignis der dritten Amtsperiode von Wladimir Putin: der Annexion der Krim. An diesem Tag formalisierte Putin den Anschluss der Krim an die Russische Föderation, der die Besetzung der Halbinsel durch russische Sondertruppen und ein sogenanntes Referendum unter russischer Kontrolle vorangegangen waren. Auf der Krim setzte Putin einen im Detail vorbereiteten Plan um, für den sich im Kontext des ukrainischen Euromaidan – Massendemonstrationen, die zu einem Machtwechsel in Kiew führten und die Westorientierung der Ukraine bestärkten – die Gelegenheit ergab.
Die militärische Aktion und Russlands Verletzung des Völkerrechts, das von der Souveränität und territorialen Integrität eines Staates ausgeht, überraschten nicht nur die westliche Politik, sondern auch die Bevölkerung der Krim und Russlands. Die USA und die EU reagierten mit Sanktionen. Dieses Sanktionsregime ist im Zuge des Krieges in der Ostukraine noch verstärkt worden.
Dieser Krieg, in dem Russland lokale Separatisten im Donbass unterstützt, hat die Krimthematik zunehmend überschattet. Auch wenn die offizielle Politik westlicher Staaten weiterhin auf der Nichtanerkennung der Annexion der Krim beruht, so geht dies einher mit der Einschätzung, dass sich am derzeitigen Status quo in nächster Zeit wenig ändern wird. Diese Haltung lässt das Thema somit nicht zur Priorität werden.
Dieser politische Kontext ist ein wichtiger Teil der Erklärung dafür, warum im Rückblick die Konturen der Ereignisse von 2014 verschwimmen und auch in der deutschen Berichterstattung und Öffentlichkeit bedenkliche Schlussfolgerungen möglich sind. Die Krim-Annexion war, anders als mitunter behauptet, nicht das Resultat einer Mobilisierung der Krim-Bevölkerung für einen Anschluss an Russland, und die Krim war auch nicht „schon immer Teil Russlands“, was der Annexion den Anschein einer historischen Berechtigung verleiht.
Zugehörigkeit der Krim
In der ersten Hälfte der 1990er Jahre gab es auf der Krim politische Gruppierungen, die für die Unabhängigkeit der Krim beziehungsweise einen Anschluss an Russland eine Mehrheit der regionalen Bevölkerung mobilisieren konnten. Diese Bewegung scheiterte an inneren Spaltungen und an ihrer Unfähigkeit, auf die realen sozioökonomischen Probleme der Region einzugehen. Dazu kam noch die bewusste Entscheidung des damaligen russischen Präsidenten Boris Jelzin, die Zugehörigkeit der Krim zum postsowjetischen ukrainischen Staat nicht in Frage zu stellen – das Interesse an einem guten Verhältnis zum Westen war wesentlich höher.1 Die regionale Mobilisierung auf der Krim mündete letztendlich in einen schwachen, durch seine sichtbare Institutionalisierung in der ukrainischen Verfassung jedoch symbolisch bedeutsamen Autonomiestatus der Krim.
Auch wenn russische Politiker wie zum Beispiel der ehemaliger Moskauer Bürgermeister Juri Lushkow, seitdem mitunter versuchten, mit Blick auf ihre Wählerschaft in Russland die Krimthematik politisch zu instrumentalisieren, gab es bis 2014 keine breitere Mobilisierung auf der Krim. Die wirtschaftliche Entwicklung der Region stagnierte, der kleine, durch die Krimverfassung definierte Spielraum der Autonomie blieb ungenutzt. Die Integration der seit dem Ende der Sowjetunion zurückgekehrten Krimtataren, die von Stalin nach Zentralasien und Sibirien deportiert worden waren, wurde nicht zur Priorität Kiews, aber am politischen Wahlverhalten gemessen, war die Region fest in den Südosten der Ukraine integriert.
Chruschtschows Geschenk
Die inzwischen weit verbreitete, zu wenig hinterfragte These des historischen Anspruchs Russlands auf die Krim ist das Resultat einer höchst selektiven Interpretation der Geschichte. Das russische Narrativ der „russischen Krim“ leitet sich ab aus der Zeit von 1783, der Eroberung der Krim durch Zarin Katharina der Großen, bis 1954, dem vermeintlichen Geschenk Chruschtschows an die ukrainische Sowjetrepublik. Die Tatsache, dass die Krim vor 1783 jahrhundertelang unter krimtatarischer und osmanischer Herrschaft war, wird in der russischen Geschichtsschreibung ausgeblendet und ist im Westen einfach zu wenig bekannt. Darüber hinaus hält sich das stark simplifizierende Bild des Transfers der Krim als Chrutschtschows persönliches Geschenk an die Ukraine im Rahmen der 1954 gefeierten „brüderlichen“ russisch-ukrainischen Beziehungen (eine sowjetische Interpretation des Perejaslaw-Vertrags von 1654, in dem sich die Kosaken unter Hetman Bohdan Chmelnyzky durch einen Treueeid den Schutz des russischen Zaren Alexej I. sicherten). Archivdokumente zeigen, dass Chruschtschow zwar eine zentrale Rolle beim territorialen Transfer der Ukraine zukommt, dass er jedoch nicht in einer politisch derart gefestigten Position war, die eine alleinige Entscheidung erlaubt hätte, und dass wirtschaftliche Gründe eine wichtige Rolle bei der Entscheidung spielten. Der Symbolgehalt von 300 Jahren Perejaslav wurde hingegen erst im letzten Moment hinzu addiert.2
Narrativ der „russischen Krim“
Das russische Narrativ des Krimnasch („Die Krim gehört uns“), das Kontinuität auf die facettenreiche Geschichte der multiethnischen Krim projiziert, speist sich aus einer selektiven Geschichtsschreibung. Die Region spielt dabei vornehmlich eine Symbolfunktion, die bereits in der Zarenzeit geprägt, in der Sowjetunion umgewidmet und in der postsowjetischen Zeit wiederbelebt wurde. Die Grenzen zwischen Mythen und Fakten sind hierbei fließend. Die Krim ist die Region mit einem subtropischen Klima an der Südküste, die viele an die südeuropäischen Länder, vor allem an Italien und Griechenland erinnert, und in der die russische Zarenfamilie und Aristokratie (nicht nur aus Russland) Urlaub machte. Die Region ist fest in der russischen Literatur und Kunst des 19. und frühen 20. Jahrhunderts verankert. Puschkin, Tolstoi und Tschechow gehören zu den prominentesten Autoren, die die Krim in ihren Gedichten und Erzählungen verewigten. Die Krim wurde schließlich zum sowjetischen Urlaubsparadies der Arbeiterklasse, Pioniere und Parteinomenklatura umdefiniert.
Um die Krim ranken sich zahlreiche, von verschiedenen Völkern geprägte Legenden und Mythen. Viele Küsten- und Bergformationen tragen bildhafte krimtatarische Namen. Diese haben die Zeit der krimtatarischen Deportation überlebt und sind (wie beispielsweise der Berg Ai-Petri, ein beliebtes Touristenziel in der Nähe von Jalta) bis heute ein fester Bestandteil der regionalen Identität.
Am Beispiel der Krim gelang sowohl dem zaristischen Russland als auch dem sowjetischen Regime die Umdeutung verlustreicher Schlachten – während des Krimkriegs Mitte des 19. Jahrhunderts und während des Zweiten Weltkriegs – in russische beziehungsweise russisch-sowjetische Heldentaten. Die Präsenz der Schwarzmeerflotte vor der Küste Sewastopols, die nach 1991 zum Streitpunkt zwischen Russland und der Ukraine wurde und nach langen Verhandlungen Ende der 1990er Jahre unter Verrechnung ukrainischer Schulden für Energielieferungen aus Russland aufgeteilt wurde, symbolisiert diesen Teil der Geschichte. Die Stadt Chersones in der Nähe von Sewastopol gilt als die Wiege der russisch-orthodoxen Zivilisation – seit 2014 ist die mutmaßliche Taufe von Großfürst Wladimir in Chersones Ende des 10. Jahrhunderts erneut zu einem wichtigen Bezugspunkt geworden.
Terra incognita
Seit der Annexion der Krim durch Russland ist die Krim für westliche Beobachter und UkrainerInnen ohne familiären Bezug zur Krim weitgehend zur terra incognita geworden. Der ukrainische Staat erlaubt den Zugang zur Region nur in einem streng definierten gesetzlichen Rahmen, und die Einreise in die Region über Russland stellt einen Verstoß gegen ukrainisches Gesetz dar. Aus den Berichten derer, die die Krim seit 2014 verlassen haben – Schätzungen zufolge etwa 40.000 bis 60.000 Menschen, darunter mindestens zur Hälfte Krimtataren3 – und aus den Berichten krimtatarischer und Menschenrechtsorganisationen sowie einiger weniger westlicher JournalistInnen, lässt sich das Ausmaß der in erster Linie gegen die krimtatarische Bevölkerung gerichteten Repressionen ablesen. Außerdem ist ein Wandel von einer von Russland geschürten Hochstimmung 2014 in eine eher abwartende Haltung erkennbar.
Einer repräsentativen Umfrage4 zufolge, die das Zentrum für Osteuropa- und internationale Studien (ZOiS) von März bis Mai 2017 mit Hilfe eines internationalen Dienstleisters und ausgebildeten lokalen Interviewern durchführte, ist unter der Krim-Bevölkerung eine Orientierung nach innen festzustellen. Die Kontakte der Krim-Bevölkerung zum Rest der Ukraine sind fast vollständig unterbrochen. Eine schon immer stark ausgeprägte regionale Identität (krymchanin = „Krim-Bewohner“) wurde durch die Ereignisse von 2014 noch gestärkt. Die ZOiS-Umfrage zeigt in diesem Zusammenhang, dass nur sechs beziehungsweise ein Prozent der Befragten Russland beziehungsweise die Ukraine als ihr Zuhause begreifen. Zugleich haben die Menschen auf der Krim ein sehr geringes Vertrauen in die lokalen und regionalen politischen Institutionen. Die Umfrage veranschaulicht darüber hinaus das Ausmaß sozialer und wirtschaftlicher Nöte der Bevölkerung.
Nach der Präsidentschaftswahl am 18. März 2018 hat der Kreml die Wahlbeteiligung und die Zustimmung für Putin auf der Krim als eine Art zweites Referendum über die Zugehörigkeit der Krim zu Russland dargestellt. Damit schrieb er eine neue Seite in die mythenumwobene Geschichte der Halbinsel.
1.Sasse, Gwendolyn (2007): The Crimea Question: Identity, Transition, and Conflict, Cambridge
4.Sasse, Gwendolyn (2017): Terra Incognita: The Public Mood in Crimea, ZOiS Report 3/2017. Die Umfrage hatte zum Ziel, einen Einblick in die Stimmung und das Alltagsleben auf der Krim zu bekommen. Die derzeitige Lage auf der Krim entspricht nicht den soziologischen Idealbedingungen für eine Umfrage. Dennoch kann die Schlußfolgerung nicht sein, lieber gar nicht zu versuchen, die Stimmen der betroffenen Menschen hörbar zu machen. Die Umfrage versteht sich als ein Beitrag dazu, die Situation auf der Krim im öffentlichen Diskurs präsenter zu machen.
Um die russische ESC-Kandidatin Julia Samoilowa ist eine heftige Diskussion entbrannt. Die Debatte spiegelt zahlreiche positive wie negative Stereotype gegenüber Menschen mit Behinderung und das desolate Verhältnis zwischen Russland und der Ukraine. dekoder bringt Ausschnitte aus russischen und ukrainischen Medien.
Diese Woche startet Paradies in den deutschen Kinos: Mit dem Regisseur Andrej Kontschalowski wollte Katerina Gordejewa eigentlich über den Film sprechen. Es ging dann aber vor allem über den besonderen Weg Russlands, die Beziehung zum Westen, bäuerliches Bewusstsein und die Notwendigkeit von Zensur.
Trotz Krim-Embargo tauchen plötzlich Siemens-Turbinen auf der Halbinsel auf. Was tun? „Anerkennen, dass Turbinen auf der Krim sind, aber leugnen, dass sie deutsch sind”? Mit der Siemens-Affäre beginnt ein neues Zeitalter der Beziehungen zwischen Postkrim-Russland und westlichen Unternehmen, meint Tatjana Stanowaja.
Der Konflikt zwischen Russland und der Ukraine hat Freundschaften zerstört und Familien auseinandergerissen. Oksana Yushko zeigt Paare, die dem Geist der Feindschaft keinen Platz geben.
показать еще
In order to constantly improve our website, we use cookies. More about this in our privacy policy. Do you agree with the use of cookies?